Фэндом: White Collar
Название: В погоне за тенью
Автор: Flоra
Перевод: _Наблюдатель
Оригинал: здесь
Тип: Джен
Рейтинг: PG
Персонажи: Моззи, Нил, Питер
Саммари: Нил плохо справляется с потерями и так и не научился отпускать.
Сезоны/спойлеры: Действие происходит после финала 3-го сезона. Фик написан до премьеры 4-го сезона, потому, конечно, является АУшкой.
Объем: ~3400 слов
Предупреждения: АУ по отношению к сериям 4х01 - 4х02.
читать дальше
Моззи было двенадцать, когда он впервые понял, что дом и семья – это вещи, предназначенные для других людей.
Первый хэппи-энд Нила разлетелся вдребезги, когда ему исполнилось восемнадцать. Тремя взлетевшими на воздух "жили долго и счастливо" позднее, Моззи начинает казаться, что вся разница заключается в этих лишних шести годах.
Некоторые уроки нужно усвоить рано, или не усвоишь их вообще.
Моззи льет в кружку молоко тонкой струйкой и осторожно мешает. Он должен быть счастлив. Нил думал, что он наконец был счастлив в день, когда самолет о приземлился в Париже. Далеко от Нью-Йорка, далеко от федералов, в бегах. Словно он мог быть счастлив, когда Нил явно был опустошен.
Вместо этого, когда они сошли с самолета и растворились в толпе, он чувствовал себя в безопасности. Впервые за почти целый год; впервые с тех пор, как его подстрелили.
Он почти забыл, на что это похоже.
Ощущение длилось недолго.
Прошел почти месяц, и они сидят на крыльце какой-то загородной домашней гостиницы к северу от Адрианова вала. Моззи намазывает сливки и клубничный джем на теплую пшеничную лепешку и наблюдает за рассветом, пробивающимся сквозь серый предутренний туман, пока Нил шуршит газетой и едва не разливает чай.
– Лайонел Адамс сбежал в прошлом месяце, – голос Нила звучит заинтригованно. – Видимо, затаился в Лондоне.
В рассеивающемся на солнце тумане становятся видны темные очертания изгородей. Где-то вдали в полях лает собака, заливисто и звонко.
Нил недолго предавался сожалениям о потерянном; иначе жизнь Моззи была бы проще. Нет, когда Нил знает, чего хочет, очень скоро он придумает план, чтобы это получить.
А поскольку Нил – это Нил, план, без сомнения будет из тех, которые могут привести его в тюрьму, если не на кладбище.
– Рад за него, – говорит Моззи. – Мне всегда нравился Адамс. У него есть стиль.
Нил глядит на него поверх газеты; иногда Моззи не знает, почему заморачивается с тем, чтобы быть голосом разума.
– Я серьезно. – Отвлекшись, он не сознает, что бухнул в чай три ложки сахара, пока не пробует и кривится. – Может, его нам стоит отпустить.
Адамс – вор предметов искусства; Моззи не нужно читать колонку в газете, чтобы знать, что он украл что-то в Нью-Йорке и умудрился сбежать из страны, прежде чем федералы его поймали.
– И как ты собираешься его прищучить? – спрашивает он после завтрака, когда ворота за ними закрываются и они начинают идти по проселочной дороге. Раннее утро тихо, лишь блеет где-то вдали овца да изредка щебечут птицы.
Скорее всего, все пройдет так же, как c первыми двумя; он свяжется с Адамсом и подкинет ему убедительный повод вернуться в Нью-Йорк – многообещающее новое дело, с большим кушем. Нил может быть очень убедителен; он даже сделал новый паспорт для последнего вора, которого отправил обратно.
Потом, как только он взойдет на борт самолета, офис Питера получит анонимную наводку.
Будь Моззи оптимистом, он бы посчитал, что Нилу просто скучно. Что он скучает по вызову, таящемуся в раскрытии преступлений, или даже что у него развились какие-то странные приступы совести по поводу людей, берущих вещи, которые им не принадлежат.
(Моззи задумывается, вычислил ли уже федерал, кто именно стоит за этими зацепками).
Один раз – случайность; два можно списать на совпадение.
Лайонел Адамс будет третьим, а три – это схема.
Каким-то образом Нил вбил себе в голову, что если он поможет выследить достаточно преступников, ускользнувших от ФБР, когда-нибудь ФБР простит его и позволит вернуться домой.
Моззи мог бы сказать ему, что система не прощает. Федерал может; уже простил, если Нил прав, и Питер действительно сигнализировал ему бежать. Но к федералу прилагаются масса опасных идей и присяга системе, которая хочет забрать его друга и заживо захоронить в клетке, и на этом месте доверие Моззи кончается.
– Прибавь шагу, Моз, – усмешка Нила была бы ободряющей, если бы Моззи слишком хорошо не знал таящееся за ней отчаянное безрассудство. – Если сядем на следующий поезд, успеем на воскресный чай к Хэрроду.
Будь Моззи оптимистом, он бы сказал, что Нил выдумал этот незаметный сигнал Питера, он бы сказал, что часть Нила, глубоко внутри, знала, что бегство – единственный безопасный вариант, и что эта часть спасла его.
Моззи сохранял их обоих в живых не потому, что был оптимистом.
Шесть месяцев спустя они в Таскании и выслеживают номера четырнадцатого; возбуждение Нила растет наряду с тихим ужасом Моззи.
Продолжая этим заниматься, они теряют друзей одного за другим; беглецы, на которых объявлена охота, не могут позволить себе сжигать мостов, которые сжигают они. Алекс почти готова порвать с ними все связи.
Планируя следующую поимку, они останавливаются в полуразрушенной вилле, с просторными комнатами, заваленным золой камином и водопроводом, работающим только половину времени. Зеленые ящерки шустро снуют по потрескавшимся оштукатуренным стенам, а просевшая веранда выходит на запущенные и полузадушенные сорняками виноградники. Вдоль подъезда к дому растут одичавшие оливковые деревья; никто не занимался ими целые годы.
Дом – вина Нила; Нил посчитал его очаровательным, когда они увидели табличку "сдается" почти месяц назад. У него есть характер, сказал он. У него мог бы быть стиль. И Моззи был так рад увидеть Нила хоть ненадолго взволнованным чем-то иным, чем призрачной перспективой иммунитета ФБР, что подавил собственные сомнения.
Дом – вина Нила, как и ящерицы в душе, который этим утром выдал лишь струйку холодной воды. Но Моззи знает, что только себя он может винить за котов.
Джордж сидит на солнечном пятне на полу, моргая зелеными глазами и наблюдая за Моззи самодовольным взглядом, которого может добиться только мудрый старый кот, который говорит: "Я сижу на лучшем месте в комнате, куда падают солнечные лучи, а ты – нет".
Нил назвал их всех в честь их с Кейт старых фальшивых личностей.
Мария играет со Стивом и Брунгильдой, графиней Ортенбург, все трое гоняются за своими и чужими хвостами по всей комнате и в перерывах трутся об ноги Нила. Остальные сидят снаружи в засаде в зарослях бурьяна.
Нил и Моззи на кухне слушают, как шипит на дне чугунка чеснок; теплый бриз врывается в раскрытые окна, но слабо спасает от жара печи.
Когда они заехали, в доме были крысы. Моззи пожаловался слишком много раз, и Нил предложил завести кота; у соседей внизу по дороге было четверо детей, которые с радостью заберут его, когда им наступит время уезжать. И ведь Моззи мог закрыть эту тему; или он мог пойти и выбрать кота сам.
Но нет, он сказал только: "В городе есть приют для животных; возьми одного, если считаешь, что это поможет”, – и снова уткнулся в книгу.
Нил пожал плечами и на следующее утро отправился в город. Он вернулся в такси с семью мяукающими перевозками и напряженным, замкнутым взглядом на лице.
– Я не люблю клетки, – только и сказал он.
Теперь он говорит: – Ты знаешь, что она пытается тебя обмануть, – когда Брунгильда встает на задние лапы, поставив передние на колени Моззи и умильно моргая янтарными глазами.
– Мы еще сделаем из нее настоящего вора, – говорит Моззи, бросая на сковороду горсть нарезанных помидоров и вытирая сок с рук.
Как любые хорошие мошенники, коты охотятся по ночам; на глазах у Моззи они занимались только тем, что дремали, играли или ластились к нему и Нилу, но крысы исчезли в первую неделю, и они начали оставлять ящериц и мелких птиц у задней двери к концу второй. Моззи мог начать раздавать их одного за другим соседским детям; но подозревал, что если это сделает, Нил вернется из приюта с еще семью перевозками.
А в лице Нила что-то расслабляется, когда Мария трется мордой о его ногу, когда Брунгильда мурчит и месит его ногу острыми коготками.
Подойдя к краю прилавка, Моззи перебирает кипу писем. Знакомое имя, написанное знакомой рукой, привлекает его внимание.
– Федерал посылает тебе это? – требует он. Это имя их последней цели, и Моззи узнал бы почерк Питера где угодно.
– Только последних двух.
– Ты собирался мне сказать?
Сначала это были подарки, вроде тех полудохлых полевок, что Ник или Стив оставили на подушке Моззи этим утром; "Они пытаются научить тебя охотиться", улыбнулся Нил. Он представляет, как Нил занимается тем же, такой же кот, как и его питомцы, названные в честь его других "я"; привязчивый и верный, но все еще полудикий, выслеживающий жертву и оставляющий ее на пороге федералов, ошибочно считающих себя его хозяевами, в попытке научить этих котят охотиться самостоятельно.
– В конечном счете. – И каким-то образом Нил умудряется сочетать уязвимый и извиняющийся щенячий взгляд с непреклонной решимостью: прости, но я должен это сделать, и ты меня не остановишь. – Ты бы одобрил?
Произойдет что-то плохое, Моззи чувствует это. Нил не спит. Он глядит на Моззи таким же напряженным, отчаянным взглядом, как перед тем, как его поймали в первый раз, который говорил, что каждый день, проведенный без Кейт – это на день слишком много; каждый день, проведенный без Кейт, нужда быть с ней рядом всё сильнее стирала остатки осторожности и благоразумия, пока он наконец не догнал ее. А к тому времени он зашел так далеко, что добровольно вошел в ловушку с широко раскрытыми глазами, лишь бы еще раз увидеть ее лицо.
Нью-Йорк и федералы заменили его мечту о жизни с Кейт, но отчаянное, лихорадочное возбуждение и всё увеличивающийся риск остались прежними.
Нил плохо справляется с потерями и так и не научился отпускать.
– Тебе вообще нужно спрашивать? – Моззи заглядывает в чашку, потом делает шаг назад, когда та начинает плеваться томатным соком; Нил быстро мешает содержимое и убавляет огонь. – Федерал знает, что Лоренцо – тот самый парень, что провернул дело в Осло?
– Конечно нет. – И скорее всего, он прав; во время ограбления банка в Осло Лоренцо убил трех заложников, но эта информация не известна широкому кругу. Федерал никогда бы не послал Нила за Лоренцо без прикрытия, знай он, как тот опасен. – Но он сбежал из Нью-Йорка в прошлом месяце, провернув аферу со страховкой на двадцать миллионов долларов, и Питер считает, если я помогу его прижать, смогу получить какую-то сделку. – Нил на пробу облизывает ложку и добавляет еще горсть листьев базилика. – Если они узнают про Осло, сделка будет еще лучше.
– Это при условии, что он нас не прикончит.
Моззи ощутил бы большее удовлетворение от поимки киллера, нежели совершенно безобидных мошенников в бегах вроде них самих. Но мошенники куда с меньшей вероятностью наставят на тебя пушки, осознав, что их подставили.
Как и следовало ожидать, все катится коту под хвост в следующие три недели.
Они раздают котов соседями направляются на север. В Норвегия в июле внутреннему вору Моззи определенно неуютно; солнце садится не более чем на час. Они практически не спят, из-за погони и отсутствия чего-нибудь, напоминающего ночь.
Интерпол хватает Лоренцо в Бергене благодаря анонимной зацепке, после того, как Нил с Моззи проводят девять часов в засаде, глядя, как небо из голубого становится бледно-розовым и, наконец, пепельно-серым около полуночи. Но троим его подручным удается уйти с бухгалтерскими книгами, а без них никак нельзя связать его с аферой. Два дня спустя они получают сообщение от федерала.
Сделки не будет. Министерству юстиции все равно, что три раза за прошлую неделю их едва не подстрелили, пока они выслеживали убийцу в одиночку. Это небезопасно, говорит федерал, не возвращайтесь.
Нил все равно считает, что они могут найти парней с гроссбухом; один из работников дока вспоминает, будто они говорили о каком-то убежище на острове. В следующий момент они уже на борту лодки, доставляющей почту на прибрежные островки; почтальон – радушный пожилой мужчина, загорелый, с лучиками морщинок от солнца, ветра и улыбок.
Двигатель урчит, лодка скользит по зеленой воде, оставляя за собой ширящийся пенный след. Всем троим хватает места на палубе у перил. Нил держит бинокль, изучая побережье каждого острова, к которому они приближаются.
Они останавливаются у третьего причала рядом с покачивающимся на волнах прибоя быстроходным катером. Три выкрашенных зеленой краской почтовых ящика прибиты к опорам причала.
Нил видит их первым, троих мужчин на скамье на краю причала и что-то похожее на книгу, завернутую в газету. Моззи едва успевает заметить неожиданную, лихорадочную надежду на его лице, когда он перемахивает через поручень.
Кто-то кричит; лодка накреняется снова, когда Моззи прыгает за ним. Нил бежит к ним, хотя о чем он думает, Моззи не может вообразить; короткая схватка, и Нил спиной вперед летит в воду. Потом Моззи видит лишь чей-то кулак, летящий ему в лицо, боль, звезды перед глазами и вкус крови; когда он приходит в себя, Нил выбирается из воды с помощью встревоженного почтальона, а катер устремляется к завешенному туманом зеленому выступу горизонте.
Нил глядит ему вслед, что-то до боли хрупкое, уязвимое и потерянное мелькает в его глазах, вода стекает с куртки на доски причала.
Потом он видит кровь на лице Моззи.
– О чем ты думал? – Отмахнувшись от помощи почтальона, он яростно дергает рукой в сторону удаляющегося катера. – У них могло быть оружие!
– Нил…
– Хочешь, чтобы тебя убили? – Нил почти срывается на крик; с берега вспархивают потревоженные чайки, роняя серые перышки.
И Моззи может сказать, что это Нил бросился на причал изначально, и что, черт побери, оставалось делать Моззи? Он мог бы спросить, о чем думал Нил, если вообще думал. Но он знает, что тут дело не в этом. Нил становится мертвенно-бледным с пугающей скоростью; он хватает Моззи за плечи и трясет его, вцепившись так, что пальцы наверняка оставят синяки.
Почтальон забирается обратно на лодку за одеялом и аптечкой; Нил хватает последнюю и совершенно игнорирует первое. Его трясет; ему едва удается открыть упаковку бинтов и он возится с пробкой склянки со спиртом, когда Моззи перехватывает его руки и забирает склянку, пока тот ее не расплескал.
Он поднимает одеяло, набрасывает его Нилу на плечи, толкает Нила в другой угол пирса, усаживает на скамейку и придерживает за плечи, когда тот порывается встать.
– Нил. Ради всего святого. Дыши, ладно?
А потом Нил поднимает голову, его глаза кажутся темными на фоне серых волн, вода течет по шее, мокрые волосы прилипли ко лбу. Они смотрят друг на друга, Нил тяжело дышит, и Моззи знает, что он осознал окончательно и бесповоротно.
Он не вернется домой. Не будет никакой сделки. Нью-Йорк, Джун и федералы так же потеряны для него, как Кейт; из всех, кого он любит, у него остался только Моззи.
Моззи тихо сидит на скамье и позволяет Нилу промокать его разбитую губу и ссадину над глазом; он не возражает, когда Нил светит фонариком ему в глаза. Это просто царапины, какие он не один десяток раз обрабатывал сам, ничего серьезного. Но он позволяет Нилу помочь ему перелезть через ограждение в лодку и не возражает (почти) когда Нил снимает одеяло и накрывает им Моззи, усадив его у переборки ближе к корме, где не так дует.
Он в полном порядке, но Нил нет, совсем нет. И похоже, это успокаивает Нила, осторожно мазать йодом ссадину и наклеивать повязку на лоб Моззи. Они на полпути к берегу, когда Моззи удается убедить Нила сесть рядом и поделить одеяло; день теплый, но дует свежий ветер, а Нил все еще в мокрой одежде. Он позволяет Нилу прижать пакет со льдом к его челюсти и глядит, как напряженный, удушающий страх медленно уходит из его глаз, сменяясь тупой усталостью.
Так выглядят потерявшие надежду, и как бы Моззи не казалось, что так будет легче сохранять Нила в живых, проклятье, если он прекратит гнаться за несбыточной мечтой, он не представлял, что увидеть этот взгляд на его лице будет так больно.
– Я видел в парке пересмешника.
Федерал, разглядывавший свои руки на мокром поручне, поднимает голову; Моззи подавляет невольную улыбку при виде его раздраженного взгляда.
Питер Бёрк неплох, для федерала. Моззи может признать это, и даже то, что он обязан этому человеку несколько раз. Настоящий Питер Берк – которого видит Моззи – хороший человек, и он искренне заботится о Ниле. И каким-то образом ему удалось привлечь такую женщину, как Элизабет, что тоже о чем-то говорит.
– Мы серьезно этим занимаемся? – Питер оглядывается по сторонам, вдоль мокрых бетонных мостков у Ниагарского водопада, на магазинчик сувениров, на нескольких туристов, не внявших предупреждению, таившемуся в низко нависших серых тучах. – Где Нил?
Питер Бёрк, которого видит Нил – мечта еще более давняя, чем Кейт, фантазия, нарисованная его матерью, когда ему было шесть; Нил смотрит на Питера и видит человека, каким раньше представлял своего отца.
Питер не тот человек; таким не может быть никто. Но Нил смотрит на Питера и снова становится ребенком, который верил, что герои – настоящие.
Нил не может быть объективным. Реалистично оценить ситуацию – задача Моззи.
– Мой клиент не будет присутствовать на этой встрече.
Привязанность к федералу или к его жене не играет роли; Моззи, по крайней мере, знает, что в этой жизни нельзя оглядываться назад.
После Норвегии они плыли по течению. Нил не отходил от него целую неделю, как не делал с тех пор, как Моззи подстрелили; после этого он ушел в себя, хотя все равно нервничал, когда Моззи не было где-то рядом. С тех пор прошел почти месяц; они у канадской границы, и Моззи хочет направиться на север. Они направились бы туда еще вчера, если бы не сообщение федерала.
– Он послал своего адвоката поговорить со мной? – Неверие и гнев промелькнули по лицу Питера, сменившись наконец усталым подозрением. – Он не знает, что я здесь.
Моззи качает головой.
– Он хотя бы видел мое сообщение?
Нил вышел нарисовать игру радуги под водопадами два дня назад, без понуканий со стороны Моззи. Он провел здесь несколько часов, сосредоточенно склонившись над мольбертом, пока водяной туман пропитывал его волосы и куртку; это небольшой шаг вперед. Крошечный, вселяющий надежду проблеск чего-то напоминавшего его прежнюю радость от занятий искусством, но Моззи научился ценить и маленькие победы. И он не собирается рисковать тем небольшим покоем, что Нил наконец обрел.
– Нет. – Моззи поворачивается, глядя как вода, безрассудно бурлит над обрывом; солнце скрылось за тучами, забрав с собой брызги радуги. Сегодня в воде нет цвета, она падает складками серой ткани, увядшие мечты под угрожающим небом. Потом глядит федералу в глаза и говорит то, ради чего пришел:
– Оставь Нила в покое.
Питер моргает, ожидая продолжения.
-Я не пытаюсь его посадить, – наконец произносит он. – Я пытаюсь найти способ, чтобы он мог вернуться домой.
– И как это работает? – он снова качает головой, глядя через поток на американскую сторону. – Ты знаешь, кем был последний парень, за которым ты нас послал?
– Теперь знаю, – лицо Питера темнеет. – Поэтому я здесь. У меня накопились отпускные дни. Вы не отправитесь за следующим без прикрытия.
Моззи моргает, удивленный. Даже невольно тронутый. Он мог бы сказать, что давно пора; он мог бы указать, что это совершенно неправильно и вовсе не в юрисдикции Питера. Но он только говорит:
– Мы больше не будем гоняться за твоими зацепками, федерал.
– Слушай, – Питер прожигает его разочарованным взглядом, сжимает руки на перилах. – Он хочет перестать убегать, Моззи. Он хочет вернуться домой. И я знаю, что мы с тобой не соглашаемся по поводу того, что для него лучше...
– Мы не соглашаемся по поводу того, что возможно, – обрывает Моззи. – Думаешь, я не знаю, чего он хочет? Это словно глядеть, как он гонится за Кейт, снова и снова. Он глупо рискует, федерал. А я устал смотреть, как он изводит себя, пытаясь быть достаточно хорошим для вас, чтобы вы приняли его назад. Этого не будет. – И они играли в эту игру слишком долго, гоняясь за вспыхивающими тенями и исчезающими надеждами и несбыточными мечтами. – Отпусти его.
– Хочешь сказать, что мы должны сдаться? – Питер повышает голос, разочарование перетекает в настоящий гнев.
– Хочу сказать, хватит давать ему ложную надежду, – говорит Моззи, тихо, но не менее гневно. – Не знаю, сколько еще он может выдержать.
– Ты так уверен, что она ложная.
– Дай мне причину считать иначе.
И это ошибка. Он должен был просто сказать, Да, уверен. Но он продолжает:
– Я хочу подписанные бумаги, гарантирующие полные иммунитет, прежде чем ты снова попытаешься связаться с моим клиентом.
Питер глядит на него.
– Ты в самом деле не дашь мне с ним поговорить?
Тишина растет. Потом на его лице появляется знакомый решительный взгляд, от которого в груди у Моззи что-то сжимается.
– Я достану эти бумаги.
– Пока не достанешь, не хочу ничего от тебя слышать.
– Ничего еще не кончено, – говорит Питер.
Моззи молчит, лишь глядит вслед Питеру. Ветер набрасывает на плечи его плаща завесу тумана, смешанную с первыми каплями дождя. Он думает, Нет, кончено.
Но часть его хочет ошибаться.
Название: В погоне за тенью
Автор: Flоra
Перевод: _Наблюдатель
Оригинал: здесь
Тип: Джен
Рейтинг: PG
Персонажи: Моззи, Нил, Питер
Саммари: Нил плохо справляется с потерями и так и не научился отпускать.
Сезоны/спойлеры: Действие происходит после финала 3-го сезона. Фик написан до премьеры 4-го сезона, потому, конечно, является АУшкой.
Объем: ~3400 слов
Предупреждения: АУ по отношению к сериям 4х01 - 4х02.
читать дальше
Моззи было двенадцать, когда он впервые понял, что дом и семья – это вещи, предназначенные для других людей.
Первый хэппи-энд Нила разлетелся вдребезги, когда ему исполнилось восемнадцать. Тремя взлетевшими на воздух "жили долго и счастливо" позднее, Моззи начинает казаться, что вся разница заключается в этих лишних шести годах.
Некоторые уроки нужно усвоить рано, или не усвоишь их вообще.
Моззи льет в кружку молоко тонкой струйкой и осторожно мешает. Он должен быть счастлив. Нил думал, что он наконец был счастлив в день, когда самолет о приземлился в Париже. Далеко от Нью-Йорка, далеко от федералов, в бегах. Словно он мог быть счастлив, когда Нил явно был опустошен.
Вместо этого, когда они сошли с самолета и растворились в толпе, он чувствовал себя в безопасности. Впервые за почти целый год; впервые с тех пор, как его подстрелили.
Он почти забыл, на что это похоже.
Ощущение длилось недолго.
Прошел почти месяц, и они сидят на крыльце какой-то загородной домашней гостиницы к северу от Адрианова вала. Моззи намазывает сливки и клубничный джем на теплую пшеничную лепешку и наблюдает за рассветом, пробивающимся сквозь серый предутренний туман, пока Нил шуршит газетой и едва не разливает чай.
– Лайонел Адамс сбежал в прошлом месяце, – голос Нила звучит заинтригованно. – Видимо, затаился в Лондоне.
В рассеивающемся на солнце тумане становятся видны темные очертания изгородей. Где-то вдали в полях лает собака, заливисто и звонко.
Нил недолго предавался сожалениям о потерянном; иначе жизнь Моззи была бы проще. Нет, когда Нил знает, чего хочет, очень скоро он придумает план, чтобы это получить.
А поскольку Нил – это Нил, план, без сомнения будет из тех, которые могут привести его в тюрьму, если не на кладбище.
– Рад за него, – говорит Моззи. – Мне всегда нравился Адамс. У него есть стиль.
Нил глядит на него поверх газеты; иногда Моззи не знает, почему заморачивается с тем, чтобы быть голосом разума.
– Я серьезно. – Отвлекшись, он не сознает, что бухнул в чай три ложки сахара, пока не пробует и кривится. – Может, его нам стоит отпустить.
Адамс – вор предметов искусства; Моззи не нужно читать колонку в газете, чтобы знать, что он украл что-то в Нью-Йорке и умудрился сбежать из страны, прежде чем федералы его поймали.
– И как ты собираешься его прищучить? – спрашивает он после завтрака, когда ворота за ними закрываются и они начинают идти по проселочной дороге. Раннее утро тихо, лишь блеет где-то вдали овца да изредка щебечут птицы.
Скорее всего, все пройдет так же, как c первыми двумя; он свяжется с Адамсом и подкинет ему убедительный повод вернуться в Нью-Йорк – многообещающее новое дело, с большим кушем. Нил может быть очень убедителен; он даже сделал новый паспорт для последнего вора, которого отправил обратно.
Потом, как только он взойдет на борт самолета, офис Питера получит анонимную наводку.
Будь Моззи оптимистом, он бы посчитал, что Нилу просто скучно. Что он скучает по вызову, таящемуся в раскрытии преступлений, или даже что у него развились какие-то странные приступы совести по поводу людей, берущих вещи, которые им не принадлежат.
(Моззи задумывается, вычислил ли уже федерал, кто именно стоит за этими зацепками).
Один раз – случайность; два можно списать на совпадение.
Лайонел Адамс будет третьим, а три – это схема.
Каким-то образом Нил вбил себе в голову, что если он поможет выследить достаточно преступников, ускользнувших от ФБР, когда-нибудь ФБР простит его и позволит вернуться домой.
Моззи мог бы сказать ему, что система не прощает. Федерал может; уже простил, если Нил прав, и Питер действительно сигнализировал ему бежать. Но к федералу прилагаются масса опасных идей и присяга системе, которая хочет забрать его друга и заживо захоронить в клетке, и на этом месте доверие Моззи кончается.
– Прибавь шагу, Моз, – усмешка Нила была бы ободряющей, если бы Моззи слишком хорошо не знал таящееся за ней отчаянное безрассудство. – Если сядем на следующий поезд, успеем на воскресный чай к Хэрроду.
Будь Моззи оптимистом, он бы сказал, что Нил выдумал этот незаметный сигнал Питера, он бы сказал, что часть Нила, глубоко внутри, знала, что бегство – единственный безопасный вариант, и что эта часть спасла его.
Моззи сохранял их обоих в живых не потому, что был оптимистом.
***
Шесть месяцев спустя они в Таскании и выслеживают номера четырнадцатого; возбуждение Нила растет наряду с тихим ужасом Моззи.
Продолжая этим заниматься, они теряют друзей одного за другим; беглецы, на которых объявлена охота, не могут позволить себе сжигать мостов, которые сжигают они. Алекс почти готова порвать с ними все связи.
Планируя следующую поимку, они останавливаются в полуразрушенной вилле, с просторными комнатами, заваленным золой камином и водопроводом, работающим только половину времени. Зеленые ящерки шустро снуют по потрескавшимся оштукатуренным стенам, а просевшая веранда выходит на запущенные и полузадушенные сорняками виноградники. Вдоль подъезда к дому растут одичавшие оливковые деревья; никто не занимался ими целые годы.
Дом – вина Нила; Нил посчитал его очаровательным, когда они увидели табличку "сдается" почти месяц назад. У него есть характер, сказал он. У него мог бы быть стиль. И Моззи был так рад увидеть Нила хоть ненадолго взволнованным чем-то иным, чем призрачной перспективой иммунитета ФБР, что подавил собственные сомнения.
Дом – вина Нила, как и ящерицы в душе, который этим утром выдал лишь струйку холодной воды. Но Моззи знает, что только себя он может винить за котов.
Джордж сидит на солнечном пятне на полу, моргая зелеными глазами и наблюдая за Моззи самодовольным взглядом, которого может добиться только мудрый старый кот, который говорит: "Я сижу на лучшем месте в комнате, куда падают солнечные лучи, а ты – нет".
Нил назвал их всех в честь их с Кейт старых фальшивых личностей.
Мария играет со Стивом и Брунгильдой, графиней Ортенбург, все трое гоняются за своими и чужими хвостами по всей комнате и в перерывах трутся об ноги Нила. Остальные сидят снаружи в засаде в зарослях бурьяна.
Нил и Моззи на кухне слушают, как шипит на дне чугунка чеснок; теплый бриз врывается в раскрытые окна, но слабо спасает от жара печи.
Когда они заехали, в доме были крысы. Моззи пожаловался слишком много раз, и Нил предложил завести кота; у соседей внизу по дороге было четверо детей, которые с радостью заберут его, когда им наступит время уезжать. И ведь Моззи мог закрыть эту тему; или он мог пойти и выбрать кота сам.
Но нет, он сказал только: "В городе есть приют для животных; возьми одного, если считаешь, что это поможет”, – и снова уткнулся в книгу.
Нил пожал плечами и на следующее утро отправился в город. Он вернулся в такси с семью мяукающими перевозками и напряженным, замкнутым взглядом на лице.
– Я не люблю клетки, – только и сказал он.
Теперь он говорит: – Ты знаешь, что она пытается тебя обмануть, – когда Брунгильда встает на задние лапы, поставив передние на колени Моззи и умильно моргая янтарными глазами.
– Мы еще сделаем из нее настоящего вора, – говорит Моззи, бросая на сковороду горсть нарезанных помидоров и вытирая сок с рук.
Как любые хорошие мошенники, коты охотятся по ночам; на глазах у Моззи они занимались только тем, что дремали, играли или ластились к нему и Нилу, но крысы исчезли в первую неделю, и они начали оставлять ящериц и мелких птиц у задней двери к концу второй. Моззи мог начать раздавать их одного за другим соседским детям; но подозревал, что если это сделает, Нил вернется из приюта с еще семью перевозками.
А в лице Нила что-то расслабляется, когда Мария трется мордой о его ногу, когда Брунгильда мурчит и месит его ногу острыми коготками.
Подойдя к краю прилавка, Моззи перебирает кипу писем. Знакомое имя, написанное знакомой рукой, привлекает его внимание.
– Федерал посылает тебе это? – требует он. Это имя их последней цели, и Моззи узнал бы почерк Питера где угодно.
– Только последних двух.
– Ты собирался мне сказать?
Сначала это были подарки, вроде тех полудохлых полевок, что Ник или Стив оставили на подушке Моззи этим утром; "Они пытаются научить тебя охотиться", улыбнулся Нил. Он представляет, как Нил занимается тем же, такой же кот, как и его питомцы, названные в честь его других "я"; привязчивый и верный, но все еще полудикий, выслеживающий жертву и оставляющий ее на пороге федералов, ошибочно считающих себя его хозяевами, в попытке научить этих котят охотиться самостоятельно.
– В конечном счете. – И каким-то образом Нил умудряется сочетать уязвимый и извиняющийся щенячий взгляд с непреклонной решимостью: прости, но я должен это сделать, и ты меня не остановишь. – Ты бы одобрил?
Произойдет что-то плохое, Моззи чувствует это. Нил не спит. Он глядит на Моззи таким же напряженным, отчаянным взглядом, как перед тем, как его поймали в первый раз, который говорил, что каждый день, проведенный без Кейт – это на день слишком много; каждый день, проведенный без Кейт, нужда быть с ней рядом всё сильнее стирала остатки осторожности и благоразумия, пока он наконец не догнал ее. А к тому времени он зашел так далеко, что добровольно вошел в ловушку с широко раскрытыми глазами, лишь бы еще раз увидеть ее лицо.
Нью-Йорк и федералы заменили его мечту о жизни с Кейт, но отчаянное, лихорадочное возбуждение и всё увеличивающийся риск остались прежними.
Нил плохо справляется с потерями и так и не научился отпускать.
– Тебе вообще нужно спрашивать? – Моззи заглядывает в чашку, потом делает шаг назад, когда та начинает плеваться томатным соком; Нил быстро мешает содержимое и убавляет огонь. – Федерал знает, что Лоренцо – тот самый парень, что провернул дело в Осло?
– Конечно нет. – И скорее всего, он прав; во время ограбления банка в Осло Лоренцо убил трех заложников, но эта информация не известна широкому кругу. Федерал никогда бы не послал Нила за Лоренцо без прикрытия, знай он, как тот опасен. – Но он сбежал из Нью-Йорка в прошлом месяце, провернув аферу со страховкой на двадцать миллионов долларов, и Питер считает, если я помогу его прижать, смогу получить какую-то сделку. – Нил на пробу облизывает ложку и добавляет еще горсть листьев базилика. – Если они узнают про Осло, сделка будет еще лучше.
– Это при условии, что он нас не прикончит.
Моззи ощутил бы большее удовлетворение от поимки киллера, нежели совершенно безобидных мошенников в бегах вроде них самих. Но мошенники куда с меньшей вероятностью наставят на тебя пушки, осознав, что их подставили.
***
Как и следовало ожидать, все катится коту под хвост в следующие три недели.
Они раздают котов соседями направляются на север. В Норвегия в июле внутреннему вору Моззи определенно неуютно; солнце садится не более чем на час. Они практически не спят, из-за погони и отсутствия чего-нибудь, напоминающего ночь.
Интерпол хватает Лоренцо в Бергене благодаря анонимной зацепке, после того, как Нил с Моззи проводят девять часов в засаде, глядя, как небо из голубого становится бледно-розовым и, наконец, пепельно-серым около полуночи. Но троим его подручным удается уйти с бухгалтерскими книгами, а без них никак нельзя связать его с аферой. Два дня спустя они получают сообщение от федерала.
Сделки не будет. Министерству юстиции все равно, что три раза за прошлую неделю их едва не подстрелили, пока они выслеживали убийцу в одиночку. Это небезопасно, говорит федерал, не возвращайтесь.
Нил все равно считает, что они могут найти парней с гроссбухом; один из работников дока вспоминает, будто они говорили о каком-то убежище на острове. В следующий момент они уже на борту лодки, доставляющей почту на прибрежные островки; почтальон – радушный пожилой мужчина, загорелый, с лучиками морщинок от солнца, ветра и улыбок.
Двигатель урчит, лодка скользит по зеленой воде, оставляя за собой ширящийся пенный след. Всем троим хватает места на палубе у перил. Нил держит бинокль, изучая побережье каждого острова, к которому они приближаются.
Они останавливаются у третьего причала рядом с покачивающимся на волнах прибоя быстроходным катером. Три выкрашенных зеленой краской почтовых ящика прибиты к опорам причала.
Нил видит их первым, троих мужчин на скамье на краю причала и что-то похожее на книгу, завернутую в газету. Моззи едва успевает заметить неожиданную, лихорадочную надежду на его лице, когда он перемахивает через поручень.
Кто-то кричит; лодка накреняется снова, когда Моззи прыгает за ним. Нил бежит к ним, хотя о чем он думает, Моззи не может вообразить; короткая схватка, и Нил спиной вперед летит в воду. Потом Моззи видит лишь чей-то кулак, летящий ему в лицо, боль, звезды перед глазами и вкус крови; когда он приходит в себя, Нил выбирается из воды с помощью встревоженного почтальона, а катер устремляется к завешенному туманом зеленому выступу горизонте.
Нил глядит ему вслед, что-то до боли хрупкое, уязвимое и потерянное мелькает в его глазах, вода стекает с куртки на доски причала.
Потом он видит кровь на лице Моззи.
– О чем ты думал? – Отмахнувшись от помощи почтальона, он яростно дергает рукой в сторону удаляющегося катера. – У них могло быть оружие!
– Нил…
– Хочешь, чтобы тебя убили? – Нил почти срывается на крик; с берега вспархивают потревоженные чайки, роняя серые перышки.
И Моззи может сказать, что это Нил бросился на причал изначально, и что, черт побери, оставалось делать Моззи? Он мог бы спросить, о чем думал Нил, если вообще думал. Но он знает, что тут дело не в этом. Нил становится мертвенно-бледным с пугающей скоростью; он хватает Моззи за плечи и трясет его, вцепившись так, что пальцы наверняка оставят синяки.
Почтальон забирается обратно на лодку за одеялом и аптечкой; Нил хватает последнюю и совершенно игнорирует первое. Его трясет; ему едва удается открыть упаковку бинтов и он возится с пробкой склянки со спиртом, когда Моззи перехватывает его руки и забирает склянку, пока тот ее не расплескал.
Он поднимает одеяло, набрасывает его Нилу на плечи, толкает Нила в другой угол пирса, усаживает на скамейку и придерживает за плечи, когда тот порывается встать.
– Нил. Ради всего святого. Дыши, ладно?
А потом Нил поднимает голову, его глаза кажутся темными на фоне серых волн, вода течет по шее, мокрые волосы прилипли ко лбу. Они смотрят друг на друга, Нил тяжело дышит, и Моззи знает, что он осознал окончательно и бесповоротно.
Он не вернется домой. Не будет никакой сделки. Нью-Йорк, Джун и федералы так же потеряны для него, как Кейт; из всех, кого он любит, у него остался только Моззи.
Моззи тихо сидит на скамье и позволяет Нилу промокать его разбитую губу и ссадину над глазом; он не возражает, когда Нил светит фонариком ему в глаза. Это просто царапины, какие он не один десяток раз обрабатывал сам, ничего серьезного. Но он позволяет Нилу помочь ему перелезть через ограждение в лодку и не возражает (почти) когда Нил снимает одеяло и накрывает им Моззи, усадив его у переборки ближе к корме, где не так дует.
Он в полном порядке, но Нил нет, совсем нет. И похоже, это успокаивает Нила, осторожно мазать йодом ссадину и наклеивать повязку на лоб Моззи. Они на полпути к берегу, когда Моззи удается убедить Нила сесть рядом и поделить одеяло; день теплый, но дует свежий ветер, а Нил все еще в мокрой одежде. Он позволяет Нилу прижать пакет со льдом к его челюсти и глядит, как напряженный, удушающий страх медленно уходит из его глаз, сменяясь тупой усталостью.
Так выглядят потерявшие надежду, и как бы Моззи не казалось, что так будет легче сохранять Нила в живых, проклятье, если он прекратит гнаться за несбыточной мечтой, он не представлял, что увидеть этот взгляд на его лице будет так больно.
***
– Я видел в парке пересмешника.
Федерал, разглядывавший свои руки на мокром поручне, поднимает голову; Моззи подавляет невольную улыбку при виде его раздраженного взгляда.
Питер Бёрк неплох, для федерала. Моззи может признать это, и даже то, что он обязан этому человеку несколько раз. Настоящий Питер Берк – которого видит Моззи – хороший человек, и он искренне заботится о Ниле. И каким-то образом ему удалось привлечь такую женщину, как Элизабет, что тоже о чем-то говорит.
– Мы серьезно этим занимаемся? – Питер оглядывается по сторонам, вдоль мокрых бетонных мостков у Ниагарского водопада, на магазинчик сувениров, на нескольких туристов, не внявших предупреждению, таившемуся в низко нависших серых тучах. – Где Нил?
Питер Бёрк, которого видит Нил – мечта еще более давняя, чем Кейт, фантазия, нарисованная его матерью, когда ему было шесть; Нил смотрит на Питера и видит человека, каким раньше представлял своего отца.
Питер не тот человек; таким не может быть никто. Но Нил смотрит на Питера и снова становится ребенком, который верил, что герои – настоящие.
Нил не может быть объективным. Реалистично оценить ситуацию – задача Моззи.
– Мой клиент не будет присутствовать на этой встрече.
Привязанность к федералу или к его жене не играет роли; Моззи, по крайней мере, знает, что в этой жизни нельзя оглядываться назад.
После Норвегии они плыли по течению. Нил не отходил от него целую неделю, как не делал с тех пор, как Моззи подстрелили; после этого он ушел в себя, хотя все равно нервничал, когда Моззи не было где-то рядом. С тех пор прошел почти месяц; они у канадской границы, и Моззи хочет направиться на север. Они направились бы туда еще вчера, если бы не сообщение федерала.
– Он послал своего адвоката поговорить со мной? – Неверие и гнев промелькнули по лицу Питера, сменившись наконец усталым подозрением. – Он не знает, что я здесь.
Моззи качает головой.
– Он хотя бы видел мое сообщение?
Нил вышел нарисовать игру радуги под водопадами два дня назад, без понуканий со стороны Моззи. Он провел здесь несколько часов, сосредоточенно склонившись над мольбертом, пока водяной туман пропитывал его волосы и куртку; это небольшой шаг вперед. Крошечный, вселяющий надежду проблеск чего-то напоминавшего его прежнюю радость от занятий искусством, но Моззи научился ценить и маленькие победы. И он не собирается рисковать тем небольшим покоем, что Нил наконец обрел.
– Нет. – Моззи поворачивается, глядя как вода, безрассудно бурлит над обрывом; солнце скрылось за тучами, забрав с собой брызги радуги. Сегодня в воде нет цвета, она падает складками серой ткани, увядшие мечты под угрожающим небом. Потом глядит федералу в глаза и говорит то, ради чего пришел:
– Оставь Нила в покое.
Питер моргает, ожидая продолжения.
-Я не пытаюсь его посадить, – наконец произносит он. – Я пытаюсь найти способ, чтобы он мог вернуться домой.
– И как это работает? – он снова качает головой, глядя через поток на американскую сторону. – Ты знаешь, кем был последний парень, за которым ты нас послал?
– Теперь знаю, – лицо Питера темнеет. – Поэтому я здесь. У меня накопились отпускные дни. Вы не отправитесь за следующим без прикрытия.
Моззи моргает, удивленный. Даже невольно тронутый. Он мог бы сказать, что давно пора; он мог бы указать, что это совершенно неправильно и вовсе не в юрисдикции Питера. Но он только говорит:
– Мы больше не будем гоняться за твоими зацепками, федерал.
– Слушай, – Питер прожигает его разочарованным взглядом, сжимает руки на перилах. – Он хочет перестать убегать, Моззи. Он хочет вернуться домой. И я знаю, что мы с тобой не соглашаемся по поводу того, что для него лучше...
– Мы не соглашаемся по поводу того, что возможно, – обрывает Моззи. – Думаешь, я не знаю, чего он хочет? Это словно глядеть, как он гонится за Кейт, снова и снова. Он глупо рискует, федерал. А я устал смотреть, как он изводит себя, пытаясь быть достаточно хорошим для вас, чтобы вы приняли его назад. Этого не будет. – И они играли в эту игру слишком долго, гоняясь за вспыхивающими тенями и исчезающими надеждами и несбыточными мечтами. – Отпусти его.
– Хочешь сказать, что мы должны сдаться? – Питер повышает голос, разочарование перетекает в настоящий гнев.
– Хочу сказать, хватит давать ему ложную надежду, – говорит Моззи, тихо, но не менее гневно. – Не знаю, сколько еще он может выдержать.
– Ты так уверен, что она ложная.
– Дай мне причину считать иначе.
И это ошибка. Он должен был просто сказать, Да, уверен. Но он продолжает:
– Я хочу подписанные бумаги, гарантирующие полные иммунитет, прежде чем ты снова попытаешься связаться с моим клиентом.
Питер глядит на него.
– Ты в самом деле не дашь мне с ним поговорить?
Тишина растет. Потом на его лице появляется знакомый решительный взгляд, от которого в груди у Моззи что-то сжимается.
– Я достану эти бумаги.
– Пока не достанешь, не хочу ничего от тебя слышать.
– Ничего еще не кончено, – говорит Питер.
Моззи молчит, лишь глядит вслед Питеру. Ветер набрасывает на плечи его плаща завесу тумана, смешанную с первыми каплями дождя. Он думает, Нет, кончено.
Но часть его хочет ошибаться.
@темы: Перевод, Персонажи: Моззи, Персонажи: Нил, Персонажи: Питер, Фанфики
-
-
22.07.2012 в 21:39В каноне он оказался сильнее: он вырвал бы из сердца прежнюю жизнь, если бы Питер не нашел его, и с этой кровоточащей раной пошел дальше.
Большое спасибо за перевод.
-
-
14.02.2013 в 01:17Но так все печально, печально и правдиво. Эх...