[whitecollar]

Все-таки решила выложить и сюда.

Фэндом: White Collar
Название: Волчья луна
Автор: Shоliо (Friendshippеr)
Перевод:  _Наблюдатель
Оригинал: здесь
Тип: Джен
Жанр: AU, Hurt/Comfort
Рейтинг: PG-13
Объем: ~ 3 800 слов
Саммари: АУ с оборотнями Написано на челлендж h/c bingo, где требовалось объединить в одной истории заявки «нападение существа», «затерянные/выживание», «обнаружение тайной личности» и «пулевые ранения» (вместо джокера).

Запах крови Нила стал для Питера первым сигналом, что у них большая проблема.

– Что? – спросил Нил, когда Питер выскользнул из-под плеча Нила и прислонил его к дереву. Нилу прострелили ногу. Пока что рана не угрожала жизни, просто была болезненной, кровоточила и причиняла неудобства. Однако все могло измениться, если им придется провести ночь в лесу.

И, возможно, все изменится очень быстро, потому что раз заметив медный запах крови Нила, Питер не мог перестать его замечать. К его ужасу, рот наполнился слюной.

– Питер? – спросил Нил тревожно. – Ты что-то услышал?

– Шшш, – шикнул на него Питер, и Нил тут же замолчал. Питер лихорадочно подсчитал дату и лунный цикл, и... о боже.

Обычно он с дотошной, одержимой педантичностью следил за днями и временем восхода и заката луны. Его внимательный к деталям склад ума располагал к этому сам по себе, не упоминая о намертво вдолбленной в него родителями осторожности. Он всегда, всегда знал, сколько до следующей полной луны. Эл помогала отслеживать и даже установила напоминание на его телефон.

Но он так сосредоточился на деле за прошлые несколько дней, что, видимо, это просто выскочило у него из головы. Он был абсолютно уверен, что полнолуние завтра. Наверняка Эл звонила ему напомнить – и сходила с ума от волнения, осознавая, что сегодня за ночь, – но их телефоны забрали контрабандисты наркотиков, которые отвезли их сюда на встречу.

Встречу, которая несколько часов назад обернулась катастрофой. Им удалось сбежать, а Питер даже забрал пистолет у одного из охранников, но они сбежали в лес и были теперь в глуши ночью, Нил ранен, а Питер…

Он тяжело сглотнул, чувствуя вкус желчи во рту, и глянул на небо. Рваные облака темными пятнами заслоняли звезды, но недостаточно, чтобы скрыть отблеск неминуемого восхода луны над горизонтом. Он снова сглотнул и осознал, что его трясет – не только от страха, но и от накатывающей волны адреналина, предвещающей скорое превращение.

– Питер? – тревожно повторил Нил.

Питер повернулся к нему. В сумерках лицо Нила должно было казаться лишь бледным пятном, но зрение Питера обострилось, достаточно, чтобы разглядеть взволнованное выражение, когда Нил оглядывался по сторонам в поисках их преследователей. Питер не понимал, как он мог так ужасно и глупо проворонить собственные симптомы. Хотя ясно, как: слишком сосредоточился на их побеге и на ране Нила. Страх и беспокойство затмили его рациональный рассудок, а теперь было уже слишком поздно.

Он мог сбежать. Едва придя в голову, эта мысль завладела всем его сознанием, и это тоже свидетельствовало, как близко он к превращению. Всегда становилось труднее думать. А сейчас рассудок нужен был ему больше, чем когда бы то ни было.

Обычно превращение было неудобством, не катастрофой. Кое-что в преданиях об оборотнях было верно, а кое-что – совершенно неправильно, особенно то, что оборотни не были обречены на превращение в безмозглых, жадных до убийства тварей. Стаи оборотней, как и стаи волков, состояли из семей: родителей, семейных пар, братьев и сестер, детей. И все оборотни вели себя спокойно и разумно в присутствии членов своей стаи, не агрессивнее, чем обычные волки или собаки. У Питера никогда не возникало проблем, пока Эл была рядом. Они всегда следили, чтобы он был в доме до восхода луны, а она не планировала никаких дел на эту ночь. На всякий случай он держал в доме сильные транквилизаторы, но у нее никогда не возникало необходимости их использовать. Обычно после превращения он немного бродил по дому, а потом забирался на диван и смотрел телевизор, пока она гладила его (ну, точнее, она смотрела телевизор; Питер в основном наблюдал за мельтешащими цветами). Он засыпал, положил голову ей на колени, и просыпался уже человеком. Они стали считать это приятным, хотя и странным, семейным времяпрепровождением. Иногда в такие ночи он отправлялся на север штата и охотился по ночам с матерью и сестрой на огромной, заросшей лесом ферме родителей.

Но остаться в полнолуние в одиночестве – вот откуда росли ноги у классических легенд о жестоких кровожадных монстрах. Вот почему на его вид охотились и почти истребили много лет назад. Одинокие бродячие оборотни были обречены стать именно тем, кем были в старых историях: безжалостными убийцами, разрывающими все на своем пути, диких зверей, домашний скот или людей.

Или… Нила.

Питер был способен, в какой-то мере, подавить превращение. Это было невероятно тяжело, и родители предупреждали, что это опасно как физически, так и эмоционально. Но пару раз в жизни ему это удалось, хотя после этого весь следующий месяц он был измотанным, раздражительным и подверженным всем инфекциям. Но то всегда было в городе, за стенами и крышами, заслоняющими луну. Здесь же, под открытым небом, ощущая запах крови Нила и звуки леса вокруг… никаких шансов.

– Нил, – сказал Питер. Голос прозвучал хрипло и напряженно. – Дальше тебе придется идти одному.

Край луны показался из-за горизонта, так низко, что почти не отбрасывал света, но Питер ощутил пробежавший по позвоночнику шок. Он не сможет сдерживаться долго. Минуты. Может, меньше.

А Нил, проклятье, отпустил дерево и неловко проковылял вперед, протягивая перемазанную кровью руку.

– Ты ранен, да? Я знал, что ты выкинешь какую-нибудь дурацкую, мачо… Питер, нет. Мы пойдем вместе или оба останемся здесь.

– Не в этом дело. Нет времени.

Как он мог обезвредить себя? Если бы только у него были наручники. Но при нем был только засунутый за пояс джинсов пистолет, отнятый у одного из похитителей во время побега. Оставалось только два выстрела, но два лучше, чем ничего. Питер вытащил пистолет и уставился на него. Две пули. Хватит и одной…

– Питер, слушай, я не знаю, что ты делаешь, но что бы это ни было, прекрати, – голос Нила слегка трясся. – В смысле, по-твоему, я далеко уйду в лесу без тебя? Я не бойскаут какой-нибудь. Я упаду в реку или меня съест медведь. Подумай, что скажет Эл, когда узнает, что ты позволил медведю меня съесть. Не упоминая, как это будет смотреться в твоем отчете.

У Питера стучали зубы. Он сжал челюсти. Одна пуля – но как он может ожидать от Нила с этим жить? Или от Эл? И все же, если он убьет Нила, он сам не сможет с этим жить, и не будет заслуживать…

– Питер! – сказал Нил и оказался вплотную к Питеру, теплые пальцы сжали ледяные Питера, запах крови и кожи ударил в ноздри. Пистолет выскользнул из рук Питера в руки Нила, и это было правильно; по крайней мере, теперь Нил мог защищаться, от гонящихся за ним людей и от самого Питера.

– Питер, пожалуйста, – в голосе Нила звучало отчаяние. – Скажи мне, что происходит.

Питер с силой оттолкнул Нила, так что тот едва не растянулся на земле.

– Что происходит, – рыкнул Питер, удерживая самоконтроль кончиками пальцев, – что ты возьмешь этот пистолет и убежишь так быстро и так далеко, как сможешь. Уходи выше в холмы – прости, боже, мне так жаль – но к утру ФБР пришлет сюда поисковые группы, и тебе нужно только продержаться до того. Не лезь на рожон, и если что-то пошевелится, пристрели это.

Может, он мог бы сломать себе ногу, но поблизости не было ничего достаточно тяжелого…

– Питер, серьезно, если это попытка сбить их с моего следа, это самый глупый план в мире. После этого плана мои планы выглядят как шедевры предвидения и тщательной подготовки…

– Иди! – попытался крикнуть Питер, но получился скорее стон или рык. Он упал на колени. – Нил, уходи, пожалуйста.

– Нет, – сказал Нил, его смятение было так сильно, что Питер чуял его под горячим запахом крови. Он стоял слишком близко, слишком чертовски близко. Питер шарахнулся назад, когда Нил попытался снова подойти, и Нил беспомощно остановился.

– Питер, чтобы не случилось, мы выясним это вместе…

– Случилось… – сквозь зубы выдавил Питер, – случилось то, что я – оборотень, Нил, и я убью тебя. Просто… иди!

Схватка за удержание контроля над своей волчьей половиной стала такой напряженной, что он чувствовал, как его разрывает пополам.

– Беги! – выдавил он, прежде чем окончательно потерял контроль, и перевоплощение налетело на него, как удар цунами.

***

Пистолет в руке Нила казался холодным и тяжелым.

Он знал об оборотнях, разумеется, но только то, что знали все: что они были безумными существами, трагическими жертвами неизлечимой болезни, смертельной для всех остальных. И то, что они вымерли. На них охотились и истребили до последнего, или в лучшем случае заточили в тюрьмах, где они и умерли. И все это произошло очень давно. Последних оборотней убили в начале 19 века.

А теперь Питер содрогался в конвульсиях прямо перед ним. Нил мог почти убедить себя, что Питер… врал ему, или был не в себе, или что-то еще; может, его накачали наркотиками, или он ударился головой… вот только руки и ноги Питера не должны были так гнуться, а его лицо, о боже, его лицо…

Нил попытался сделать шаг назад, но раненая нога едва не подвернулась, так что он стоял на прежнем месте, когда волк, минуту назад бывший Питером, наконец выпутался из одежды Питера-человека.

Питер-волк был огромным, больше самой большой собаки, когда-либо виденной Нилом. Наверное, он весил столько же, сколько Питер-человек, и это было логично – сохранение массы и все такое. (И думать об этом аналитически помогало Нилу не заорать от ужаса). У Питера был толстый и косматый мех, коричнево-серый. Глаза были тоже коричневыми, с золотистыми искорками, и они сосредоточились на Ниле с очень питеровской интенсивностью.

– Питер? – неуверенно окликнул Нил. Он не поднял пистолет – он не хотел стрелять в Питера, что бы ни случилось. Но он поднял другую руку, чтобы поддержать первую, сжав ее до боли в пальцах.

Голова и хвост волка были опущены. Если язык тела волков напоминал таковой собак, он был неуверен. Не агрессивен – по крайней мере, Нил так не думал. Скорее, насторожен и, возможно, сбит с толку.

– Все хорошо, – тихим голосом сказал Нил. Не то чтобы он был экспертом по диким животным, но он кое-что знал о том, как пробраться ночью мимо сторожевых ротвейлеров. – Это я, Нил. Ты меня знаешь.

Лохматые уши волка шелохнулись при звуке голоса Нила. Он чуть слышно зарычал, низкое рокотание в глубине широкой груди.

– Питер, прекрати, – сказал Нил, не успев остановиться – что, пожалуй, было не лучшим обращением к опасному дикому зверю, который несколько минут назад был его куратором и другом. Но... это был Питер. А Питер никогда не причинит ему вреда. В этом Нил готов был поклясться кровью.

Кровью…

Он забыл, на время, о своей ноге, но теперь вспышка боли ему напомнила. А волк нюхал воздух. Он чуял кровь.

Нил проглотил приступ паники. Звери могут чуять страх, да ведь? Вот только это был не зверь. Это был Питер.

Медленно и осторожно он заткнул пистолет за пояс и показал открытые пустые ладони. Он не собирался стрелять в Питера даже ради самозащиты, так что какой смысл его держать.

– Смотри, – сказал он. – Никакого пистолета. Мы все еще друзья, да? Только ты теперь волк.

Питер снова зарычал, тихо и глубоко, и сделал шаг вперед. Нил невольно отшатнулся, и его дурацкая простреленная нога не выдержала. Он тяжело упал на переплетенные корни деревьев и подгнившие листья, когда по ноге пронеслась волна ослепляющей боли. Мгновение он мог только лежать, задыхаясь и пытаясь заставить тело и мозг снова работать.

В листьях позади него что-то зашуршало. Нил открыл глаза и уставился на длинные ноги волка, на его лохматое тело и пасть с острыми клыками.

– Вот черт, – слабо пробормотал он. Если говорить об обученных нападать ротвейлерах – а к оборотням, наверное, это тоже относится, – он сделал полную противоположность тому, что следовало. Вместо того, чтобы держаться твердо и не показывать страха, свалился на пятую точку. Оставалось ждать, когда ему перегрызут горло.

Но волк внимательно его обнюхивал. Нил лежал, не шевелясь, пока он нюхал его шею, руки и тревожно долго задержался на раненой ноге, которую они перевязали рукавом рубашки Питера. Нил не знал, в крови ли дело, или в самой ране, или просто в том, что Питер узнал собственный запах. В любом случае, это было неуютно.

Наконец волк закончил свое исследование, повернулся и лег рядом с ним, достаточно близко, чтобы он чувствовал тепло длинного мохнатого тела.

Ого, подумал Нил, но побоялся произнеси это вслух; он не хотел рисковать шумом или неожиданными движениями. Но и продолжать лежать на земле тоже не мог; как минимум, он остро чувствовал, как холодные влажные листья высасывают из него тепло. И ужасно болела нога. Какое-то время он держался на страхе и адреналине, а потом вообще забыл обо всем из-за внезапного и необъяснимого поведения Питера, чтобы замечать собственный дискомфорт, но теперь слишком хорошо осознал, что чувствует себя отвратительно. Хотелось просто остаться лежать здесь, несмотря на холод, но он знал, что поддаваться сонному оцепенению – плохая идея.

Он с трудом сел. Волк повернул голову и посмотрел на него, но не пошевелился. Он был таким большим, что если бы вытянул лапы, определенно оказался бы длиннее Нила. Глаза с золотистыми искорками спокойно смотрели на него, и Нил снова ощутил присутствие Питера за этими глазами.

– Ну так... – нерешительно сказал Нил. – Мы друзья, да?

Волк, казалось, подумал об этом и, сдвинувшись, положил тяжелую голову на колени Нилу.

– Полагаю, это значит да.

Очень осторожно Нил поднял руку и погладил его за ушами. Почему-то это казалось правильным, хотя мысль проделать это с Питером была невероятно абсурдной. Косматый мех на верху головы Питера казался жестким, но стал очень мягким у основания длинных пушистых ушей. Нил пожалел, что не может рассмотреть волка-Питера при дневном свете, потому что вблизи его мех оказался замечательно разнообразным. Как и сам Питер, подумал Нил: с расстояния - весьма неинтересное коричневое пятно, которое вблизи оказывалось полно неожиданных вариаций и красоты.

Питер был очень теплым, но у Нила очень замерзли ноги.

– Думаю, мне нужно встать, – сказал он и мягко отодвинул голову Питера со своих коленей. Оказалось, это проще сказать, чем сделать. Он попытался пару раз, но каждый раз падал обратно. Волк встряхнулся, встал, и Нил обнаружил, что может подняться, если уцепится за Питера. Если Питер и возражал, он этого не показал, по крайней мере, не зарычал, так что он был не против, наверное. Если по человеку-Питеру можно было судить, Нил ожидал, что у волка-Питера не будет проблем выражать недовольство рычанием.

Волк внезапно вскинул голову и понюхал воздух. Его подвижные уши шевельнулись. Нил замер, насторожив собственные воровские рефлексы, и очень далеко заметил блеснувший между деревьями луч фонарика.

– Черт, – пробормотал Нил. Их больше заботило убраться подальше, чем путать следы.

Питер зарычал, так тихо, что Нил едва расслышал, но почувствовал вибрацию его тела.

– Ага, согласен, – пробормотал Нил. – Но у нас с тобой всего две пули, и да, ты довольно грозно выглядишь, но вряд ли ты выдержишь выстрел в упор.

Что он точно знал об оборотнях, так это то, что серебряная пуля – просто миф. Оборотня можно было точно так же ранить или убить обычной пулей, как и любое животное.

Он опирался на Питера-человека как на костыль, но каким был большим не был волк-Питер, он не был достаточно высоким. Нил заметил на земле большую ветку, которая казалась достаточно прочной, чтобы выдержать его вес. Питер прижался к нему мощным боком, не давая упасть. Поразмыслив, Нил сделал сверток из разбросанной одежды Питера и зацепил за свою палку. Питеру понадобится одежда, когда он превратится обратно; бродить по лесам голым будет неприятно.

– А Элизабет об этом знает? – спросил Нил, медленно пробираясь по лесу, поднимаясь вверх в холмы. Похоже, Питер возглавил путь, и Нил охотно последовал за ним; даже если Питер понятия не имел, куда идет или почему, не то чтобы у Нила были идеи получше. – Ну, думаю, она должна, да? – Уши Питера указали на него, затем вперед. – И, очевидно, ты ей ничего плохого не делал, и мне тоже не делаешь. Мог бы так и не психовать, что превращаешься передо мной. Понимаю, тебе, наверное, все равно страшно – на оборотней же по-прежнему охотятся, да? Или стали бы, если бы о тебе узнали. Не волнуйся, я никому не скажу.

Он бормотал несуразицу и знал это, но Питер не возражал, или, по крайней мере, был достаточно вежлив, чтобы не рычать на него. Разговор помогал оставаться в сознании, а это становилось все труднее. Голова кружилась, и он заметил, что начинает потеть, что тоже казалось дурным знаком, поскольку одновременно ему было так холодно, что стучали зубы.

Когда Нил упал, он даже не понял, споткнулся ли обо что-то или ноги просто отказали. Падая, он придавил собой Питера, издавшего недостойный (и неволчий) писк.

– Прости, – выдохнул Нил, когда снова смог говорить. Он лежал наполовину на теплом мехе Питера и наполовину на холодной земле.

Питер поднял голову и лизнул Нила в лицо.

– Брр! – Нил вытер лицо рукавом и скорчил гримасу. – Никогда больше так не делай.

Ему удалось вскарабкаться на ноги, с большой помощью Питера, который практически подлез под него и позволил Нил использовать себя как рычаг. Но Нил потерял свою палку, и смог пройти лишь еще пару шагов – согнувшись и вцепившись в Питера – прежде чем упал снова. На этот раз он остался на земле.

Питер тихо завыл. Это был почти человеческий знак беспокойства.

– Да, я знаю, но я просто… не могу. Иди без меня.

И это было глупо, он знал – куда идти? Никто не будет знать, кто он. В лучшем случае его примут за собаку или волка; в худшем – распознают в нем оборотня и пристрелят на месте.

Питер попытался просунуть голову под спину Нила, видимо, пытаясь его поднять. Когда Нил, сопротивляясь, откатился, Питер лег рядом с ним, вытянулся и прижался к нему всем телом. Прикосновение меха и теплого тела было приятно, словно завернуться в теплое и тяжелое меховое одеяло. От волка пахло отчетливым мускусным запахом животного, который также, неуловимым образом, напоминал о Питере. Он был теплым и надежным, и Нил невольно прижался к нему.

– Обещаю не рассказывать Элизабет, – пробормотал он.

Дальше все было очень расплывчато. Было холодно, потом тепло, и его куда-то несли, и он четко помнил, как спорил с кем-то и умолял не стрелять в Питера, хотя они, похоже, не представляли, о чем речь. Следующим, что он осознал четко, было пробуждение в больничной палате – блаженно теплой больничной палате, с приподнятой ногой. И по углам шарился Моззи.

– Шпионские камеры? – пробормотал Нил.

Моззи не шелохнулся, так что либо знал, что Нил просыпается, либо наконец овладел дзеном, который якобы изучал.

– Пока нет, – сказал он – но я не дурак, чтобы расслабляться в логове медкорпораций.

– Я не думаю, что фармацевтические компании ставят жучки в комнатах пациентов, Моз.

Моззи, затуманено подумал Нил, придет в восторг от того, что Питер – оборотень. Это подтвердит полдюжины его любимых теорий заговора. Потом Нил проснулся достаточно, чтобы вспомнить, что он не может это рассказать никому и никогда, кроме того, он не был абсолютно уверен, что всё это ему не привиделось из-за гипотермии и потери крови.

– Питер здесь?

– Привет, Моззи, где Федерал? – обиженно сказал Моззи. – Вот как ты ценишь мою компанию.

– Нет, не в этом дело. Или сюда, сядь, – Нил выпростал руку из-под одеяла (хорошие одеяла, теплые одеяла) и махнул в сторону кресла у кровати. – Долго я был в отключке?

Смягчившись, Моззи сел.

– Не очень, вообще-то. Сейчас полдень того самого дня, когда тебя притащили сюда из непролазных джунглей. И Федерал в порядке; он раньше заходил, но сейчас где-то с миссис Федерал.

Нил внимательно посмотрел на Моззи, пытаясь понять, не подразумевалось ли у этого предложения окончания «на поводке». Моззи нахмурился.

– Знаешь, по-моему, ты еще не совсем проснулся.

– Наверное, нет, – согласился Нил и решил подремать еще немного.

Когда он проснулся снова, услышал приглушенный спор. Как оказалось, Моззи, Элизабет и вполне себе человек Питер играют в карты на прикроватном столике.

– Эл, он жульничает, сделай что-нибудь.

– Жульничать – слишком громкое слово, Федерал.

– Не знаю, какое еще слово использовать для обозначения того, что ты прячешь карту в рукаве, – хмыкнул Питер. – Ну кто будет жульничать в «Сумасшедшие восьмерки»?

– Тот, кто хочет выиграть?

– Так ты признаешь, что жульничаешь. – Послышался приглушенный вскрик. – Эл прекрати смеяться, это не смешно. На Диком Западе за жульничество когда-то расстреливали.

Нил прочистил горло, и карты были временно забыты. После обмена традиционными банальностями, Питер ввел Нила в курс дела. ФБР устроило поисково-спасательную операцию, в ходе которой поймали контрабандистов, а заодно нашли их на холме.

– А ты был, ну… – замялся Нил, не зная, как спросить без излишней очевидности. Ему не нравилось скрывать это от Моззи. Может, когда-нибудь найдется способ посвятить его в тайну; Нил был уверен, что он не схватит пистолет и не отправится на охоту на волков. Ну, почти уверен.

– Я был в порядке, – твердо сказал Питер, отвечая на суть вопроса, который Нил не мог безопасно задать.

Элизабет начала вынимать продукты из корзины для пикников, в которой тайком протащила Нилу обед, и Нил обнаружил, что умирает с голоду. Моззи испарился куда-то, заявив, что у него дела (вероятно, не следовало уточнять, какие именно, подумал Нил, для правдоподобного отрицания), оставив Нила наедине с Питером и Элизабет. На миг повисла краткая, неловкая тишина, потом Нил сказал:

– Ну так.

Эл улыбнулась и сжала руку Питера.

– Наверное, ты уже догадался, Нил, но я все знаю, – тихо сказала она. – Можете говорить откровенно.

– И я ей рассказал, что случилось в лесу, – добавил Питер.

– Сколько ты помнишь? – с искренним любопытством спросил Нил.

– Основы я помню всегда, но расплывчато, как сон. Я думаю по-другому, чем когда я человек.

Питер казался смущенным. Наверное, с его помешанностью на контроле трудно смириться с трансформацией, происходящей помимо его воли, подумал Нил. Он хотел было спросить, помнит ли Питер, как лизнул его, потом решил не испытывать удачу, смущая Питера перед Элизабет. По крайней мере, пока; должен же у него быть хоть один туз в рукаве. Вместо этого он спросил:

– Если бы ты меня укусил, я бы тоже стал оборотнем?

Питер фыркнул.

– Не верь всему, что читаешь. Это наследственно, а не заразно. И… – он помедлил. – Очень важно, чтобы это осталось между нами, Нил. Мы – оборотни, в смысле – скрываемся много лет.

– Я знаю. Я понимаю, что на кону, Питер. Я никому не скажу, даже Мозу, без твоего разрешения.

Питер чуть улыбнулся.

– В любом случае, – сказал Нил, пытаясь облегчить атмосферу, – ты не очень-то и страшный оборотень. Не страшнее, чем когда ты человек.

– Ну спасибо, – сказал Питер, но обменялся с Эл взглядом, в котором чувствовалось определенное неудобство.

Нил нахмурился.

– Так, что еще?

– Ну… это сложнее, чем ты думаешь, – сказал Питер. – Мы пытаемся этого не делать, но оборотни действительно могут впадать в безумие и убивать все живое на пути. Это могло случиться со мной прошлой ночью, если бы не… – он снова помедлил.

Элизабет похлопала его по колену.

– Просто скажи ему, дорогой. Ты же не хочешь, чтобы он зря волновался, и по-моему, это мило.

– Ну да, по-твоему, – пробормотал Питер.

– Что сказать? – спросил Нил.

– Нам не дает впасть в ярость связь со стаей, – сказал Питер и слегка покраснел. – В одиночку мы очень опасны. Не можем думать или контролировать себя. Но мы абсолютно спокойны рядом с членами стаи.

Нил не сдержал широкой дразнящей ухмылки.

– Правда? Так я член твоей…

– Не задавайся, – мрачно сказал Питер. – Это инстинкт; я ничего не могу с этим поделать.

А значит, не мог и замаскировать это чем-то. Там, в лесу, это была абсолютная честность, и, думая об этом сейчас, Нилощущал тепло до кончиков пальцев. Он вспомнил, как волк совершенно определенно оставался Питером, или, по крайней мере, сохранял его сущность: теплота, защита, привязанность. А теперь, зная правду, он видел волка и в Питере: грацию, мощь и неудержимую силу.

Нил подыскивал правильные слова и наконец ответил тоже с полной откровенностью, чтобы ответить взаимностью за невольную откровенность Питера в лесу.

– Я рад, что знаю. Что тебе больше не нужно скрывать это от меня.

Питер улыбнулся, быстро и дружески:

– Я тоже.