Автор:[byCocaCola]
Рейтинг:R (за парочку намёков)
Жанры:Ангст, пре-слэш
Персонажи:Нил/Питер
Время действия:Первый сезон, примерно
Саммари:Удивительное кажется совсем обычным сейчас.
читать дальшеУдивительно, как иногда совсем непохожих, больше, чем просто разных людей сталкивает судьба.
Нил Кэффри никогда не предполагал, что заведёт дружбу с федералом и уж тем более, начнёт помогать в расследовании преступлений. Жизнь любит подкидывать ему сюрпризы и, окей, новая работа не так уж и плоха (ненамного отличается от старой), а Питер…. Ладно, он вполне готов признать, что они были, образно говоря, связаны изначально, едва Моззи рассказал об агенте, который начал на него охоту, едва Питер открыл синюю папку со всеми данными и улыбнулся – он знает это – фотографии на первой странице. Единственный в мире федерал, привлёкший внимание Нила, сумевший поймать его пару раз, связавший с ним всю свою работу и дальнейшую жизнь. Было ясно с самого начала, что Питер Бёрк – самый особенный из всех, и, по большей части, это выбивало из привычной колеи.
Когда потряхивает от адреналина и возбуждения перед развязкой очередного дела, а Питер невозмутимо спокоен, но видно, каким энтузиазмом горят его глаза. В такие минуты идеальный федеральный агент выглядит чересчур ошеломляющим, очаровывающим; хочется не отрывать от него взгляд, цепляться, словно за якорь, и Нил старательно гонит от себя подобные мысли, пряча руки в карманы брюк.
Когда рука Питера на спинке стула, слишком близко, обдавая волной жара, а чувство личного пространства отсутствует, кажется, напрочь, и Нилу хочется, до покалывания в кончиках пальцев, касаться-касаться-касаться. Ощущать тепло ещё и внутри, обжигающе-непривычное, но странно-родное. Удивительным образом Питер перебивает грустные мысли о Кейт, согревает своей скрытой заботой и почти неприкрытым беспокойством. Это кажется несколько пугающим, но приятным, для разнообразия.
Нилу нравятся классические костюмы Питера, как и его неформальная одежда, пусть слишком странная иногда, дешёвая, но как-то удивительно подходящая ему: слишком-слишком-слишком обтягивающие, для парня, футболки (ничего плохого), рубашки, расстегнутые на пару пуговиц, без галстука, закатанные до локтей и слишком-слишком-слишком идеально на нём сидящие (даже здорово). Питер выглядит прекрасным для него, недостижимым, притягательным, и Нил уверен, что ещё немного и можно будет собирать себя с пола мягкой тряпочкой.
Нил не любит оружие, оно слишком серьёзное и показывает ту часть дела, когда просто улыбнуться и сказать нужные слова не получится, когда всё уже безнадёжно и остаётся только не дергаться и ждать отряд по спасению. После того случая Нил начинает ненавидеть оружие ещё больше. Когда есть лужайка с какой-то игрой, оружие, тарелки, выпущенные в воздух, и наполняющие воздух выстрелы. Ему хочется поскорее убраться от сюда, и он не может думать ни о чём, кроме мысли, что это Питер (Питер! Его друг, всегда помогающий, беспокоющийся, восхищающийся, искренний друг) украл Кейт. Когда Питер появляется на лужайке вместе с Эвери, привычно улыбается глазами и превосходно играет свою роль, Нилу хочется заткнуть уши и не слушать этого. У него мелко подрагивают руки, да и всего его, кажется, начинает трясти.
- Взрослые тоже должны играть в игрушки, - насмешливо замечает тогда Питер, заряжая ружьё, и Нил готов собственноручно прибить его прикладом.
- Давай, Блэкджек, - будто издалека говорит Бред, и тот почти выдёргивает заряженное оружие из рук федерала-под-прикрытием.
Если честно, Нил почти не осознаёт, что именно говорит и что делает. Он восстанавливается, когда вторая тарелка разлетается на мелкие кусочки, все вокруг хлопают, а Питер смотрит удивлённо, и ни капельки не испуганно. Воздух накаляется или сгущается, смотря у кого спросить, и вокруг становиться то ли чересчур жарко, то ли холодно.
Нила разрывает от диаметрально противоположных желаний – уйти или довериться – он мечется на грани безумия, пытаясь игнорировать пронизывающий взгляд федерального агента, что получается из рук вон плохо. Глаза Питера ясные, оценивающие и невыносимо обеспокоенные, Нил готов прибить этим прикладом самого себя. Выстрелы всё ещё звучат в ушах, и мир кажется расплывчатым пятном, все скользят, не цепляясь за взгляд, кроме Бёрка. Эдакий рыцарь, у которого не получается спасти принца из лап воровского, недоверчивого мира.
Позже, гораздо позже, чем нужно, Нил понимает, что был идиотом, раз мог хоть на секунду усомниться в своём Питере. Возможно, какой-нибудь другой Питер мог так поступать, но только не этот. Теперь они оба знают цену своего доверия.
В хранилище Питер ловит его пальцы своими, сжимая крепко, но не причиняя боли, а Нил судорожно вцепляется в его свитер, потом ворот рубашки и, наконец, ловит запястья, а в висках дробно стучит лишь собственное «я тебе доверяю» и недоговорённое «даже собственную жизнь». Он готов рыдать, если от этого хоть немного полегчает, и кислород кажется таким важным сейчас, когда мир теряет краски, унося в забвение. Потом есть руки Питера на груди, их взволнованный обладатель и глаза, от которых нельзя оторваться. Удивительное кажется совсем обычным сейчас.
Питер любит свой пистолет, относится к нему с любовью, как к родному сыну, и Нил не может не признать: оружие в руках придаёт другу определённый шарм. С пистолетом и взведённым курком, в полной готовности, Питер выглядит восхитительным, как самый вкусный на свете кофе, потрясающим, как лучшая в мире картина, и, окей, возбуждающим, как девушки с журнала плейбой в 12 лет. У Нила всякий раз перехватывает дыхание, и губы почти болят от желания слизать с лица Питера эту самодовольную ухмылку, когда он кричит привычно «ФБР! Бросить оружие на землю» - сколько времени прошло, но это всё ещё кажется забавным.
“Я стал консультантом ФБР, почти забросил преступный мир и почти стал геем. Вселенная, ты сбилась с курса, не находишь?”, раздражённо думает Нил и пытается вернуться мыслями к Кейт, у которой есть всё, что есть у девушек, которая выглядит как богиня и…. Питер кладёт руку ему на плечо, крепко сжимает, бросая в жар и холод одновременно, и теперь нужно пытаться вспомнить: о чём он думал пять минут назад?
Нил привык и любит, что они почти всегда делят одно пространство на двоих, готовы прикрывать друг друга до самого конца и могут поделиться последним кислородом, один ради другого. Это достаточно интимно, в каком-то смысле, даже интимнее секса, и Нил знает, что готов кончить при одной мысли о Питере без рубашки. Это уже действительно пугает, и это должно пугать, ведь даже Кейт никогда не вызывала в нём такой бури эмоций, лишь облизнув губы.
Когда Питер на некоторое время переселяется к нему, то сразу же вносит в дом хаос, сумятицу и какой-то странный уют, в очень извращённом его понятии. Питер громко включает футбольный матч, мешая думать; его безделушки: ракушки, открытки, брелки на телефон и вообще все безделушки, какие только могут существовать у федералов – разбросаны по любым ровным поверхностям, а Нил, который привык к какому-никакому порядку и совершенно не любящий ненужные вещи, бесится, но не подаёт виду. Его раздражает, что Питер с лёгкостью
Нил вспоминает, как Питер рассказывал ему о Джимми-бургере и почти наяву видит его лицо:впервые настолько злое и обеспокоенное. Они оба знают: бывают такие моменты, когда его друг становится по-настоящему пугающим.
Сейчас, спустя какое-то время, Нил понимает, что влезть в ту клинику, не имея под рукой отряда федеральных агентов, твёрдых улик и ордера, было опрометчиво и крайне глупо. Интересно, что бы случилось, не успей Питер вовремя, не разгадай он его шифр? Они оба предпочитают об этом не думать.
Нил помнит, как в вену вошла игла, принося мимолётную боль и эффект, похожий на эйфорию и небо в бриллиантах; помнит, как руки Питера лихорадочно скользили по его лицу, шее и запястьям, вороша волосы и задевая чересчур чувствительную кожу, а Нил что-то пел про застывающий мир, думал о «божественных руках» Питера, нёс какую-то чушь и даже, кажется, говорил другу, что он сильный; помнит, как сказал, что доверяет агенту ФБР больше, чем своей [бывшей] девушке. И, конечно, он помнит, что друг ради него пошёл на мелкое преступление: кража и сокрытие улик, покрывание бывшего преступника, нынешнего консультанта ФБР и просто друга, который запутался сам в себе. Определённо, с этой Вселенной что-то не так, уныло думает Нил, глядя на экран, где идёт футбольный матч.
Питер забил его холодильник пивом.
Не то чтобы это нервировало, но Нил не особенно любил пиво, предпочитая ему вино, но не всегда был в состоянии отказаться от предложенной бутылки, лишь потому, что предложена она была именно Питером.
За короткий промежуток времени совместного проживания Нил успел привыкнуть к новому распорядку: двадцатиминутные пробежки утром и по вечерам («держи себя в такой же хорошей форме, как я»), горячие бутерброды с сыром в семь, программа: «Одень вчерашний костюм» - «это не солидно» в 7:10, предположительный выход в 7:20 (к восьми, с учётом пробок), прибытие в бюро на десять минут позже нужного, потому что «не могу найти шляпу, прости» и утренние пробки на дорогах («надо было мне сесть за руль, Питер» - «ты бы что, перелетел через машины? Как в Гарри Поттере?»), и вечерние посиделки. Выпадали редкие вечера, когда телевизор не включался вовсе, а они сидели вдвоём за большим столом, на который навалили кучи папок, потому что очередное дело выдалось чересчур сложным и запутанным. Такие дни Нил обожает больше всего: когда они сталкиваются пальцами, потянувшись за одной папкой, переглядываются, кусая губы, тихо уточняют детали, не считая нужным повышать голос и разрушать эту идиллию, а потом кто-нибудь из них двоих находит выход или приходит к какому-то важному выводу, и это уже повседневно, обыденно и очень-очень правильно.
Элизабет звонит вечерами, спрашивает, как у них дела, и смеётся, когда Нил жалуется на её мужа.
- Я соскучился по тебе, - говорит он как-то вечером, надеясь, что Питер этого не слышит.
- Я тоже, - почти слышно, как она улыбается в трубку. – Ничего, потерпи, милый, мы скоро вернёмся в нашу квартиру, и ты, как обычно, будешь ходить к нам на завтраки, обеды и ужины, а Питер будет ворчать, но радоваться.
- Жду – не дождусь, - тепло улыбается Нил и кладёт трубку.
Ему нравится, что Эл относится к нему так нежно, по-матерински и с пониманием, так что все эти неясные чувства и эмоции в отношении её мужа, заставляют ощущать себя виноватым. К сожалению, его совесть уже очень давно на заслуженном отпуске, а Питер такой… что устоять и впрямь невозможно. Нил не может разобраться, что со всем этим делать, и поэтому решает сбежать в нормальную жизнь, которая была у него до этого всегда. И это решение пугает его, как ничто и никогда.
***
Ангар номер четыре с лёгкостью находится, Кейт уже на борту, и Нил идёт к самолёту в полной уверенности, что поступает правильно, так что появление Питера становится неожиданностью, разрушающей и такой правильной. Стена, которую он столько времени строил, рушится в одно мгновение.
- Ты попрощался со всеми, кроме меня, - говорит Питер, чья улыбка больше напоминает гримасу, а потемневшие глаза больше похожи на два глубоких колодца – чёрт поймёшь, что там, внутри. – Почему?
Нила раздражает, что Питер старается выглядеть дружелюбно, но прекрасно видно, что он сдерживается из последних сил.
- Потому что ты единственный, кто мог заставить меня передумать, - честно отвечает Нил, потому что не видит смысла лгать сейчас, в такой важный момент для них обоих.
- Заставил?
Нил почти улыбается его надежде. Он готов остаться, сейчас, рядом с Питером и Кейт за спиной, всё бегство вдруг теряет смысл. Он знает, что может сейчас сказать, что хочется остаться, если это нужно им обоим, но это звучит слишком для их пока ещё хрупких недо-отношений. Похоже, его сцена кончилась, и скоро пойдут титры.
Питер молчит, но его взгляд говорит сам за себя, а потом самолёт позади взрывается, и мир, кажется, также рассыпается разноцветными осколками. Эмоции разрывают его изнутри, а руки Питера, крепкие, надёжные руки, удерживают на месте, обхватив поперёк живота. Нил рвётся туда, к самолёту, к Кейт, к огню как мотылёк, и что-то кричит. Он не понимает, да и не особо хочет понимать, что именно: ему нужно внутрь, вдруг ещё можно помочь, можно что-то сделать и….
Питер вздёргивает его на ноги, крепко сжимает плечи и успокаивающе гладит по ним большими пальцами.
- Не нужно, - говорит он. – Ты уже ничего не можешь.
Нил дёргает головой, что вполне можно принять как за согласие, так и за отрицание, замирает в тёплых руках и теряется в золоте-золоте-золоте глаз Питера, а внутри медленно, словно мёд, разливается горькая пустота.
Всё правильное и неправильное резко теряет смысл, и это похоже на выстрел в упор из автомата Калашникова: раз – и нет ничего.
Нил ощущает себя мёртвым.