Направленность: слэш, гет (без рейтинга)
Фэндом: White Collar
Пейринги: Нил\Кейт, Питер\Эл, Питер\Нил
Рейтинг: NC-17
Жанр: romance, drama, AU, UST, PWP (?)
Размер: миди
Статус: в процессе
Предупреждения: OOC персонажей, непривычное (?) написание имён (Эл
От автора: Я просто перекраиваю канон так, как мне удобно, и пользуюсь возможностью вставить рейтинговые сцены там, где хотела бы их видеть. Сцены из сериала я просто описала, не претендую на авторство, не претендую вообще ни на что, что мне не принадлежит.
Предупреждаю, что оно никем не корректировалосьВсё это началось… Да чёрт знает, когда это всё на самом деле началось. Дождливым туманным утром, которых в Нью-Йорке почти не бывает, или, наоборот, солнечным, ясным и шумным, каких в Нью-Йорке хоть отбавляй. Или в разгар рабочего дня, или под самый конец его, уже даже вечером. Может, это вообще началось не в Нью-Йорке, но пусть будут прокляты те, кто говорят, что личная встреча ничего не меняет. Если найдутся такие глупцы, пусть лучше держат рот на замке, потому что великий лжец Нил Кэффри готов был поклясться на Библии, открыв своё сердце нараспашку, а душу обнажив перед Господом, что личная встреча играет свою роль, и роль эта огромна. Побольше некоторых свадебных тортов на пышных пиршествах у аристократов.
Это только после той памятной встречи они с Моззи станут искать информацию о Питере. Точнее, искать будет Моззи, а Нил займётся слежкой за врагами Адлера, проработкой плана и попыткой очаровать Винсента на благотворительном ужине. Это дело требовало тщательной подготовки. Афера, как выразился тот же Моззи, была очень длинной, и потому запороть её нельзя было. Ни единого лишнего слова, ни единого лишнего помысла или движения в сторону. Только потом он поймёт, что всё пошло наперекосяк гораздо раньше. Собственно, всё полетело к чертям с самого начала, когда он увидел Кейт и позволил своему рассудку затуманиться, вытеснить из него образ Питера, с которым он встретился на улице, рискуя всем и вся, а взамен не получая ничего.
Всё это будет после. А в тот момент он уверенно двигается навстречу Питеру, который как раз выдаёт последние инструкции менеджеру банка. Питер невероятно серьёзен, объясняет всё обстоятельно и при этом продолжает сжимать в руках засунутую в особый пакет для улик поддельную облигацию – одно из творений Нила. Питер не похож на человека, который гордится тем, где он работает и какую должность занимает, но когда он представляется “специальным агентом Питером Бёрком”, Нилу на мгновение кажется, что он лопнет от гордости за самого себя. Он даже приосанивается, словно ощущая некое превосходство над “штатским” – так, кажется, на слэнге полицейских называют простых смертных, у которых нет значка, разрешения на использование оружия и прочих “важных” вещей. При большом желании все эти бумажки тоже можно подделать.
Питер одет в один из тех официальных костюмов, по которым Моззи всегда безошибочно определял принадлежность человека к федералам (так и называл их “костюмами”), и золотистый в мелкие квадратики галстук. Один из тех немногих галстуков, которые Нилу нравились у Питера. Нил видит его мельком, потому что старается не разрывать зрительный контакт и выглядеть максимально честным и невинным.
На левой руке, на безымянном пальце красуется кольцо. Женат. Надо же. Может, она галстуки ему подбирает? Волнуется ли он за жену? Всё-таки работа опасная, а преступники, выбравшись на свободу после долгого срока, обычно мстят близким федералов.
Агент Бёрк уверяет его, что беспокоиться не о чем. У него подвижные брови и выразительные глаза. Он не использует какие-то особые жесты, чтобы успокоить собеседника, не делает руками вообще ничего. Не упирает их в бока, не теребит пакет с подделкой. Он тоже смотрит прямо в глаза и отвечает предельно чётко и понятно. В голове Нила мелькает мысль, что именно такими, наверное, и должны быть настоящие агенты ФБР. Интересно, а шутит он тоже с таким убийственно серьёзным лицом?
Только под конец, словно испытывая нетерпение, Питер начинает много кивать. “Отвали уже, мне надо работать, а у тебя наверняка всё хорошо, не трать моё время”. Однако улыбка действительно успокаивает и внушает доверие. Какой интересный соперник ему попался!
Нил отдаёт леденец и скрывается в толпе, улыбаясь самому себе: теперь играть хочется ещё сильнее! Что может лучше подстегнуть к идеальному выполнению миссии, как не то, что на тебя уже объявили охоту? Пусть и довольно вялую, они даже не знают, как он выглядит и на чём специализируется, помимо облигаций, но это уже отличное начало. Что ж, агент Бёрк, посмотрим, кто кого. Игра началась!
--
Питер улыбается. Джеймс Бонд, как они прозвали того парня, действительно многообещающий преступник, и поймать его - дело чести. А ещё это обеспечивает ему движение. Да, он любит сидеть в офисе и не то чтобы любит, скорее привык копаться в бумагах, однако надо предупредить банк об опасности. Он чувствует себя почти героем, хотя для этого нет особых причин. Он уже не раз помогал людям и спасал жизни, и это – всего лишь работа. Отец говорил, что настоящие герои – это те, кто может безо всяких суперспособностей и технических прибамбасов помогать тем, кто нуждается в помощи. Что, конечно, не мешало Питеру восхищаться Суперменом, Бэтменом и другими мультяшными персонажами. Однако слова его он запомнил. Впрочем, то было в детстве, которое уже давно осталось позади.
Разговаривать с менеджером банка на улице - не самая лучшая его идея, учитывая, что он не хочет сеять панику среди населения и сделать этот разговор отличной мишенью для дальнейших слухов. Хотя бы потому, что это невыгодно для самого “First Unity Bank”. Фальшивые облигации никому не могут принести добро и хорошую репутацию. Но он сталкивается с этой женщиной, уже подходя к зданию, когда она собирается на обед или куда-то ещё, а он как раз с уликой против Джеймса Бонда, так чего зря время терять, он и начинает разговор.
Менеджер отвечает коротко и немного недовольно, судя по всему, она и сама понимает, чем грозит разговор о таких вещах на людной улице, где каждый обрывок разговора может попасть не в те уши. Возможно, что в этот самый момент мимо них проходит мошенник. Например, вот тот парень в клетчатой рубашке и очках, с тёмными короткими волосами, вполне обычный, ничем не примечательный. Но работа учит, что даже самые безобидные на вид, обычные люди порою вытворяют ужасные вещи.
Питер понимает, что женщина хочет поскорее отделаться от него, и его немного раздражает, что она кивает и потряхивает головой чуть ли не на каждую его букву, говоря то за себя, то за весь банк в принципе, употребляя безликое “мы”. “Да, я вас понимаю”. “Да, я всё учту”. “Да, мы обязательно примем меры”. “Ну, разумеется, мы так и сделаем”. При каждом кивке у неё в ушах покачиваются золотые серёжки. А он, между прочим, пытается объяснить, насколько всё это плохо и во что это может вылиться.
Как раз когда она отвечает последним “Конечно”, к нему подходит мужчина. Слегка взъерошенные волосы, закатанные почти по локоть рукава голубой рубашки, красный в серые пятна галстук, светлые брюки. Какой-нибудь офисный работник. Зелёный леденец в руке как-то выбивается из картины и смотрится довольно комично.
- Я только что взял деньги в этом банке и тут же услышал о каких-то подделках…
Питер мысленно вздыхает, словив неодобрительный взгляд менеджера. Ну, что он говорил? Обязательно кто-нибудь прицепится. И все вопросы к нему, как будто он какое-то справочное бюро. А потом этот “планктон” расскажет своим друзьям, и будут проблемы. Без проблем в работе агента ФБР дело почему-то никогда не обходится.
Питер успокаивает. Не беспокойтесь за свои деньги, говорит Питер. Уверен, ваши деньги в порядке, говорит Питер. Наверное, надо заодно сказать, что они обязательно поймают этого мошенника, но он не любит говорить “гоп” до того, как перепрыгнет. Хотя на него возлагают большие надежды в бюро. И в него верит Элизабет.
Мужчина много улыбается, теребит в руках конфету и в итоге, поблагодарив Бёрка за нелёгкий труд, вручает ему “подарок”. Питер задумчиво крутит леденец в руке и оборачивается, глядя вслед собеседнику. При себе никакой сумки, где можно было бы хранить бумажник и документы. Пиджака нет. Только что зашёл в банк, взял деньги. Волновался по поводу облигаций. А не мог ли он быть…?
Питер чертыхается и думает, что искать его уже поздно. Зато можно узнать, что он делал в банке, какие данные предоставил. Кивнув самому себе, Бёрк решительно шагом направляется к зданию. Хочешь поиграть, Джеймс Бонд? Что ж, я принимаю вызов. В эту игру веселее играть вдвоём, не так ли?
--
Возможно, он действительно любил её. Позже, много позже Нил подумает, что они с Питером были в одинаковом положении. У Питера была та, кого он любил, и тот, кого он хотел. У Нила была почти точно такая же ситуация. Он гонялся за той, которую любил, и убегал от того, кого хотел. Просто потому, что так распределили роли в этом странном спектакле с множеством жанров. И тебе комедия, и драма, и детектив, чуть ли не триллер.
Разумеется, он знает, что это ловушка. “Джимми Стукач” и беспокоящийся Моззи, который хоть и параноик, в совсем далёкие грани безумия не уходит, говорят сами за себя. Но он не может не пойти. Потому что он хочет с ней встретиться. Хочет увидеть, прикоснуться. Пусть мимолётно, призрачно. Ох уж эта любовь. До прекрасного ужасная штука. Или до ужасного прекрасная. Кому как больше нравится. Нил предпочитает союз “и”, поэтому его любовь обладает обеими характеристиками.
Кейт всё так же прекрасна, ничуть не изменилась с тех пор, как он видел её в последний раз, до поездки в Копенгаген. Лучи солнца, заглядывавшие в большое окно, очерчивают её силуэт в складском помещении, в этой маленькой комнатушке. Изящная фигурка, длинные тёмные волосы, заплетённые в хвост.
Нилу нравится представлять её лицо в тот момент, когда она говорит, ещё не повернувшись к нему. Как сейчас чуть дёргает уголком губ, как на мгновение прикрывает глаза, быть может, вспоминая, что было между ними прежде. Он почти каждый раз прокручивает в памяти их историю: от самого знакомства на благотворительном ужине до разлуки. Их жаркие ночи, их беззаботные дни, когда они тратили заработанные на преступлениях деньги. Его личный маленький рай, который он так долго пытался вернуть.
Она говорит, что тоже любит его, и у Нила щемит сердце. Стоять на месте больше невозможно. Они оба двигаются навстречу друг другу, пока не сближаются так, как надо, пока не соприкасаются губами, на мгновение прикрывая глаза, удерживая под веками пойманную смесь нежности и радости от воссоединения. Он касается её мягких волос, любуется ею, улыбался. Улыбается так, как не делал этого уже давно.
Идиллия разрушается довольно быстро, уступив место ещё одному персонажу на сцене.
- Агент Бёрк, - произносит Нил, чуть улыбаясь, словно обретая гармонию с собой, внутри себя. Хотя на самом деле его разрывает на части. Он хочет быть с Кейт, он только нашёл её. Да, это ловушка, но разве вместе они не выбирались и из таких передряг? С другой стороны - Питер. В мыслях Нила он уже давно просто Питер. “Агент Бёрк” лишь для красочности момента.
- Нил Кэффри, - подыгрывает Питер и тут же с довольным выражением лица добавляет: - Вы арестованы.
Все эти годы, наверное, мечтал сказать эту фразу. Что ж, хоть кому-то здесь повезло.
- Я знаю, - ничего не значащие слова. Нил ослушивается пугливого: “Руки за голову” - и протягивает одну из них Питеру. – Спасибо.
Питер выглядит искренне удивлённым, чуть склоняет голову набок, требуя пояснений. Галстук более тёмного оттенка, чем в их первую встречу, светлые размывы-линии, точки. Нилу нравится. И костюм тоже ничего так.
- Я бы никогда не нашёл её без вашей помощи.
Агент Бёрк пожимает его руку, ответив любезным “Пожалуйста”. Именно этой рукой, которую ему пожал Питер, Нил и дрочит себе по ночам в тюрьме. Яростно, сильно, представляя, как это делал бы Питер. Задыхаясь от удовольствия, прикусывая губу, стараясь не стонать. Соседи, конечно, люди не очень конфликтные, но лишнего шума по ночам не любят.
Нил сам не понимает, почему так поступает. Кейт приходит каждую неделю, и её он тоже не хочет терять. С ней он гораздо больше соприкасался в тот день. С ней у него было какое-то общее приятное прошлое. Но Питер не идёт из головы. Ни в какую. Сводит Нила с ума. Его голос звучит в ушах, его образ встаёт перед глазами, а от образа встаёт в принципе.
А потом Питер навещает его в тюрьме, и жизнь Нила непередаваемо меняется.
--
Питер и сам не знает, зачем он идёт в тюрьму. Зачем он идёт к Нилу. Зачем он идёт к Нилу спустя год после того, как его посадили в тюрьму. Выведать какие-то секретные сведения? С чего бы Кэффри ими делиться? Разве что агент может что-то предложить взамен. И что, например? Свободу? После всего, в чём этот мошенник обвиняется, хотя доказательств почти никаких нет? Ну-ну. Хьюз его потом собственноручно за такую сделку задушит.
Питер не признаётся себе в том, что к Нилу его попросту тянуло. Тянуло всё это время, тянуло ещё до того, как он вообще узнал, как его зовут, и звал, как и все в отделе, Джеймсом Бондом. Ему нравились эти игры, ему нравилась погоня, кошки-мышки, прятки, это стандартное “Поймай меня, если сможешь”. Не нравилось только по ночам изучать толстые папки, а не спать в обнимку с женой. Но тут уж, знаете ли, выбор профессии, а не вина отдельно взятого преступника.
Питер здоровается с охранником на входе, с ещё одним охранником у подобия регистрации внутри здания, показывает значок, говорит, что пришёл к Нилу Кэффри. Охранник выдаёт сальную улыбочку: наверное, думает, что Питер пришёл позлорадствовать. Такое Питеру уж точно никогда бы в голову не пришло. Ни одна тюрьма не похожа на отпуск на солнечном пляже, так что осознать всю тяжесть своих преступлений (или, по крайней мере, того, что он позволил себя поймать) Кэффри сможет и без издёвок со стороны.
Самый главный вопрос - “Зачем же я сюда пришёл?” – продолжает крутиться в голове Питера даже в тот момент, когда они с Нилом остаются наедине. Ну, почти наедине: охранник стоит столбом за спиной Нила и, судя по направлению взгляда, пялится в не очень чистое окно, изредка моргая.
- Привет, Питер, - нарушая немного неловкую тишину, говорит Кэффри.
- Здравствуй, Нил, - отвечает Питер. Они здороваются так, словно давно знакомы. В какой-то степени так, в общем-то, и есть. Всю картину портит только то, что они в тюрьме и разговоров за жизнь у них тут явно не намечается. На вопрос “Как дела?” Питер мог ответить за Нила сам. С уверенностью сказал бы, что в последний год дела у него особым разнообразием не славились.
- Знаешь, тебе идёт оранжевый, - ляпает Питер, не подумав, просто потому, что по правилам культурного разговора теперь должна идти его реплика.
- Рад, что ты оценил, - по тону Нила нельзя понять, посчитал ли он это издёвкой и ответил соответствующе или же воспринял всерьёз. С Нилом вообще ни в чём нельзя быть уверенным. Но когда в его голубых глазах пляшут черти, а губы так соблазнительно изгибаются в улыбке, хочется не понимать и не думать, а просто ёрзать по скамье, протирая дырку в ней или, что более вероятно, в своих собственных брюках.
- А тебе всё так же идут эти костюмы, - спустя несколько минут молчания замечает Нил и снова солнечно улыбается. В комнате как будто становится светлее. И облизывается. Питер невольно повторяет его жест и сглатывает. Хочется ослабить узел галстука и вытереть лоб. Всё происходящее вдруг начинает казаться ему ужасно неприличным, а позади Нила всё ещё стоит охранник, и это… да, смущает немного.
- Вы не могли бы выйти? – просит у него Питер, чувствуя себя идиотом. И чем оправдать это желание? “Я хотел бы поговорить с ним с глазу на глаз”? А зачем? Что такого не должен знать охранник? – Буквально на десять минут. Уверен, вы прямо сейчас пропускаете перерыв на стаканчик паршивого кофе.
Охранник, что удивительно, не возражает и ничего не спрашивает, не требует обоснования. Только достаёт наручники и надевает их на руки Нила.
- Безопаснее, - поясняет мужчина и добавляет: - Таковы правила, сэр.
Питер недоволен, в конце концов, Нил не похож на буйного психа, который захочет избить его до полусмерти, едва представится такая возможность, да и даже если тот сбежит, Бёрк сможет поймать его снова, но ничего не говорит. Бесполезно спорить. Наручники не так уж и помешают, думает он и только потом спрашивает самого себя: а не помешают чему? О чём ты вообще думаешь?
- Не люблю наручники, - делится откровением Кэффри.
- Ты не поверишь, но их не любит ни один преступник, - фыркает Питер и замолкает. “Что ты здесь делаешь, уходи, уходи”, - нашёптывает здравый смысл, но именно сегодня Питер его не слушает. А зря. Находиться рядом с Нилом опасно. Потому что он хочет Нила. Он хочет его прямо сейчас. Ему жарко, он тянется рукой к горлу, чтобы ослабить узел галстука. Нил, словно специально, облизывается ещё раз. И смотрит, этот чёрт, что спрятал где-то свои рога и хвост, смотрит, ожидая реакции.
Питер встаёт из-за стола и тянет Нила на себя, а потом кладёт на тот же треклятый стол. Костерит весь белый свет, потому что не может сдержаться, и молча паникует, потому что он ни разу не гей и вообще женатый человек. Но в яйцах звенит, а уши как будто заложило, и он сдёргивает с Нила оранжевые штаны и видит, что у того тоже уже стоит. Чёртов провокатор. Неужели Нил так просто просчитал его? Неужели понял, что..?
- Питер. Питер! – в ушах шумит, поэтому оклики он слышит далеко не сразу.
- Не смей засаживать мне насухо, - шипит Кэффри, и Питер замирает с немым вопросом на растерянном лице: “А что же делать?”. Опыта в подобных вещах у него нет никакого совершенно. А Нил? Нил разве гей? Гонялся за Кейт всё это время. Что они делают? Почему всё это происходит?
- Питер, дай сюда свои пальцы, - невероятно ласково произносит Нил, и Питер подчиняется. И Нил начинает их облизывать. Проводит языком вверх-вниз, дразнит кончиком языка подушечки пальцев, втягивает рот и посасывает, обхватывая губами, чуть сжимая их зубами, когда сглатывает. И это одно из самых развратных зрелищ, которые Питер только видел в своей жизни. Это возбуждает ещё больше, и вскоре он забирает пальцы, чтобы позорно не спустить в брюки прямо сейчас.
Он растягивает Нила до тех пор, пока тот сам не начинает насаживаться на пальцы, ёрзая по столу, который шатался бы, не будь он надёжно закреплён. В голове ни одной мысли, хотя он просто обязан задуматься, откуда Нил знает, что делать, и почему не сопротивляется, не пытается его образумить. С самого начала поведение нормального человека должно отличаться от того, что творит Кэффри. Не “Не смей засаживать мне насухо”, а что-то вроде “Какого хрена ты делаешь?! Прекрати сейчас же! Охрана!”. Не то чтобы Питеру когда-либо приходилось трахать натуралов, чтобы подробно изучить их реакцию, или не-натуралов, чтобы было с чем сравнивать.
После того, как Нил выгибается на столе и выдыхает его имя, терпеть нереально. Питер расстёгивает брюки и приспускает их вместе с бельём, помогая себе рукой, пристраивается и входит. Входит медленно, потому что кольцо мышц поддаётся с трудом. Он разрывается между желанием истерически рассмеяться и бросить это и идти до конца. Нил зажмуривается, закусывает губу, чуть бледнеет, но ничего не говорит, не просит остановиться. Тёмный галстук, ничем не прикреплённый к рубашке, висит между ними, слегка покачиваясь. Питер упирается руками в стол, терпит, хотя это чертовски сложно.
Возбуждение Питера причудливым образом перемешивается со страхом, будоражит кровь, заставляет дрожать. У него потеряно чувство времени, и кажется, что в любой момент может вернуться охранник. Сколько минут из десяти им отведённых уже прошло? Ему даже представлять не хочется, что тот подумает и сделает. Агент ФБР и заключённый. Даже не допрос, который перерос вот в такую форму взаимодействия. Это просто его личное помешательство. Нил Кэффри – его персональное безумие. Только попробуй вот объяснить это другому, когда даже сам стараешься в этом не разбираться, чтобы не запутаться ещё больше? Это не связь, это нечто большее, то, чему он не давал названия, чтобы не исказить смысл.
Когда Нил хрипло зовёт его по имени, у Питера срывает крышу. Мысль о том, что надо сдерживаться, что Нилу может быть больно, покидает голову со скоростью света и больше не возвращается. Добропорядочный и терпеливый Питер превращается чуть ли не в зверя и двигается резко, быстро, с каждым толчком стараясь проникнуть как можно глубже. Питера ощутимо потряхивает от напряжения, от той смеси ощущений, что обрушилась на него. В глазах мутно, он тяжело дышит и часто облизывается, жмурится и царапает стол. Нил подаётся навстречу, обвивает ногами его талию и дрочит себе, обхватив член руками в наручниках. Когда он начинает стонать, Питер склоняется и целует его, немного грубо, ловит эти стоны с губ и сходит с ума. Ему хорошо, он слышит пошлые шлепки бедёр о ягодицы, дыша через нос, чувствует запах пота и ещё чего-то, кажется, цветочного, исходящего от Нила, голова немного кружится, мир вокруг плывёт, и Питер закрывает глаза, позволяя себе провалиться в этот омут. Мышцы снова сжимают его член, и Питер кончает, замирая, цепляясь за волосы Нила, в которые, оказывается, уже успел запустить пальцы, сжимает, тянет. По телу всё ещё бродят волны жара, он, кажется, тоже вспотел, и теперь рубашка неприятно липнет к телу. В следующий раз, думает он и даже не ужасается тому, что предполагает возможность каких-то следующих раз, он обязательно разденется, потому что костюм сковывает движения, натягивается, мешает. А он хочет изучить всего Нила.
Кэффри кончает несколько минут спустя и прикусывает нижнюю губу Питера, наверное, чтобы снова не стонать. Питер отстраняется, словно очнувшись после этого укуса, и пытается привести себя в порядок, а потом отдаёт Нилу лежащий в кармане пиджака носовой платок, чтобы тот себя вытер. В камере царит молчание, слышно только шуршание одежды и неровное дыхание. Они медленно приходят в себя. Нил садится на скамейку, Питер опирается о дальний, тот, что у стены, стол.
Через минуту приходит охранник и, даже если и догадывается, что произошло (запах, стоящий в камере, весьма недвусмысленный), ничего не говорит по этому поводу. Только вежливо спрашивает:
- Всё в порядке, сэр?
Питер кивает и отлепляется от стола:
- Да, спасибо, всё хорошо. Я уже ухожу.
Он знает, что в той комнате нет камер, так что никто, кроме них, не будет знать, что случилось в этот короткий промежуток времени. А теперь надо бежать отсюда. Бежать, сломя голову, пока Нил не подал на него жалобу. Господи, это же изнасилование! Питер с ужасом думает, что ему за это грозит. Как он вообще объяснится перед начальством? Что он скажет Эл? “Понимаешь, на меня что-то нашло”? Как он теперь по ночам-то спать будет? Он изнасиловал человека. Он изнасиловал мужчину. Он изнасиловал Нила. В том, что Нил этого хотел, в том, что именно этого и добивался, Питер теперь сомневается с особым усердием. Ну, подумаешь, облизнулся пару раз, улыбнулся. Нил вообще довольно часто и много улыбается, в этом нет ничего противозаконного.
Питер бледнеет и чуть ли не шарахается от охранников. Ему кажется, что все знают, что он сделал. Ему кажется, что вот прямо сейчас Нил говорит, что тот его изнасиловал, составляется жалоба, и не успеет Питер дойти до входа, как его остановят и попросят куда-то пройти, что-то объяснить, уточнить какие-то детали. Питеру страшно настолько, насколько не бывает по ночам даже детям, которые верят в монстров под кроватью, и людям, которые сталкиваются с самыми ужасными ситуациями в жизни. Да он бы в клетке с голодным тигром себя спокойнее чувствовал, чем сейчас здесь, направляясь к выходу, заветному выходу.
Но всё в порядке, его пропускают, и он несётся к машине так, словно только там ему ничего не грозит. Его личный оплот, его личная гарантия безопасности. Вести в таких растрёпанных чувствах – почти такое же безумие, но ему надо попасть домой. Как можно скорее. И именно там обдумать всё спокойно и обстоятельно.
--
Всё, что остаётся у Нила от этого визита, всё, что не даёт ему забыть о нём – ноющая пару дней задница, носовой платок Питера и украденный из журнала посещений листок за шестнадцатое июня. Первый столбец – номер, второй - “Кэффри, Нил”, третий - “Питер Бёрк”, четвёртый – подпись посетителя. Рядом с именем Нил дописывает мелко-мелко “14:46”.
Кейт приходит через пять дней, а Нил непривычно тих и молчалив. Она, наверное, списывает это на тюрьму: в тюрьме редко кому бывает весело, само место к подобному не располагает. А он не говорит ей. И не скажет. Ни за что не скажет. Питер – его самый большой и самый заметный секрет. “Если хочешь что-то скрыть, держи это на виду”. О том, как Питер гонялся за ним в течение трёх лет, наверняка уже ходят легенды, но никто не знает, что случилось между ними. Нил боится, что Питер одумался и больше никогда не повторит это. Слишком поспешно он сбежал. Слишком напуганным выглядел, когда обернулся и бросил на Нила взгляд, перед тем как уйти вслед за охранником. Почему? Что не так? Нил ведь сам его провоцировал. Все эти взгляды, улыбки, даже та фраза в ответ на “Тебе идёт оранжевый”. Всё к тому и шло. И ему это нравилось. Нил больше чувствовал это, чем видел, но факт оставался фактом.
Нил шлёт Питеру открытки на День Рожденья и втайне надеется, что тот придёт к нему снова. В тюрьме действительно очень плохо и очень скучно. И постоянно вспоминается проклятый июнь.
Стол холодный и неудобный, боль смешивается с удовольствием, Нилу кажется, что он слышит шаги охранника, что их сейчас застукают…
Нилу жарко, ему снятся эротические сны с участием Питера, у него ломка. А его наркотик где-то там, далеко, работает, пьёт паршивый кофе, ловит Голландца, обнимает жену Элизабет и треплет по голове лабрадора ретривера Сатчмо. Нил снова сходит с ума, потому что, единожды получив, хочет попробовать снова, в другой позе, при других обстоятельствах. Хочет секса, хочет Питера, хочет секса с Питером и Питера с сексом. В качестве подарка на очередной грёбанный Новый Год, такой же унылый, как и все прочие праздники в неволе, или Всемирный День Объятий, он же двадцать первое января.
Но Питер не приходит, и Нил справляется своими силами. Его срок постепенно подходит к концу, всё хорошо, всё просто прекрасно до того чёртова дня, когда Кейт говорит, что им надо расстаться. До его освобождения пять с половиной месяцев, и он в отчаянье, потому что за это время опытный человек может скрыться и замести свои следы настолько хорошо, что его потом не найдёт ни другой такой же опытный человек, ни какие-либо специальные организации вроде ФБР, ЦРУ и Интерпола.
Нил думает о Питере. Нил собирает информацию, прорабатывает план и думает о Питере, потому что о Кейт думать нельзя. Потому что сколько вопросов относительно неё он себе ни задаст, он всё равно не найдёт ответ, пока не найдёт саму Кейт.
“Как быстро ты найдёшь меня, Питер? Как быстро догадаешься, что к чему?”
Нил состригает бороду, сбривает её остатки и заодно усы. Нил мокрой пятернёй зачёсывает волосы назад и надевает поверх тюремной робы полицейскую униформу. Нил медленно выдыхает и, прежде чем выйти из туалета, улыбается осколку зеркала с парой трещин: смотри, Питер, я полицейский! Это мне идёт не меньше оранжевого цвета. В правом кармане тёмных брюк немного грязный платок и слегка потрёпанный листок, вырванный из журнала посещений.
Он думает о том, каково будет охранникам, когда Питер обо всём узнает. О, как он будет зол! Ловил Кэффри три долгих года, чтобы эти идиоты позволили выйти ему через парадную дверь. Ах, эти восхитительно-наивные создания, считающие, что человека может удержать решётка и четыре стены!
В бардачке “конфискованной” машины Нил находит целых три доллара. Жизнь кажется удивительно-прекрасной, а новые горизонты, чересчур большие после замкнутого пространства тюрьмы, наполнены множеством возможностей.
--
Милая, я переспал с Кэффри, говорит Питер. Я не знаю, что на меня нашло, говорит Питер. Это больше не повторится, говорит Питер и понимает, что это не играет никакой роли, потому что он уже ей изменил. Изменил с мужчиной. Трахнул его на столе в комнате встреч в тюрьме, и у него всё ещё подрагивают кончики пальцев, когда он вспоминает, как сжимал волосы Нила. Питер боится, что Эл сейчас заплачет, назовёт его каким-нибудь больным извращенцем и потребует развестись. Руки чешутся написать на самого себя жалобу и сдаться. Властям, полиции, кому угодно. Пусть его накажут, пусть даже посадят, если он того заслуживает, потому что он поимел заключённого и изменил жене, в изначальных своих планах не намереваясь делать ни то, ни другое. У Питера прекрасная жена, ему с ней хорошо. У него отличная работа, сочетающая в себе отчётописание и погони, ему нравится заниматься и тем, и другим. Ничего, что заставило бы его совершить подобный поступок.
Элизабет предлагает ему сесть. Она массирует его плечи и целует в макушку. Она говорит, что всё в порядке, и он собирается возразить, но Эл тут же его останавливает. Она спрашивает, любит ли он её. Питер с горячностью отвечает: “Да, конечно!” – и не видит, чувствует её тёплую улыбку. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, говорит Элизабет, и Питер улыбается.
- Тебе было хорошо с ним? – спрашивает она.
Питер застывает на месте. Было ли ему хорошо? Пожалуй, это слишком мягко сказано. Ему было охренительно прекрасно. Ему было головокружительно и умопомрачительно. Ему было до десятых небес и с фейерверком в конце, как в глупых романах, где страсть охватывала все чресла двух сплетённых в порыве страсти тел. Но он ограничивается простым “Да”.
- Это самое главное, - ласково замечает Эл и спрашивает: - Ты любишь его?
- Нет! – выкрикивает Питер, не контролируя себя, а потом пристыжено замолкает. Он не боится того, что может полюбить Нила. У него уже есть человек, которого он любит. Просто… Помолчав немного, Питер поясняет: - Я не люблю его, я его хочу.
Он поражается тому, насколько спокойно и плавно протекает их разговор. Он обсуждает с собственной женой, как изменил ей в тюрьме (эта мысль с завидным постоянством, только по-разному формулируясь, прокручивается в голове) с мужчиной.
- Милый, ты гонялся за ним три года и потом ещё пару месяцев был почти на все сто уверен, что он сбежит. Знаешь, после такого я почти привыкла делить тебя с ним, - тихо смеясь, замечает Эл, и Питер понимает, что у него самая лучшая жена на свете.
А когда сбегает Нил, он понимает, что у него ещё и самая большая заноза в заднице.
И оно всё ещё никем не правилось. Следуя плану, USTОни снова встречаются в тюрьме. В той же самой комнате. Даже охранник, что удивляет ещё больше, всё тот же. И всё также пялится в окно. Это наводит Питера на определённые воспоминания, которые он старательно гонит прочь. Не сейчас, пожалуйста, не сейчас. Хуже всего будет, если он ещё и возбудится впридачу ко всему прочему. Господи, за что же ты так со мной?..
--
Нил специально садится на ту же скамейку, равноудалённую как от окна, так и от решётки. И смотрит на реакцию Питера. Тот, понятное дело, держится как можно дальше от него. Несколько секунд он стоит около окна, потом опирается бёдрами о ближайший стол и смотрит в стену, как будто стена может соперничать своим видом с самим Нилом Кэффри. Нил поджимает губы: он догадывается, что Питеру может быть “немного” неуютно здесь, в обстановке, почти полностью воссозданной с того дня, но он хочет внимания Питера и считает, что имеет на это право, учитывая, что тот не посещал его всё это время. Выгоды в том, чтобы вести себя тихо, нет никакой, потому что тихий Нил Питера не интересует. Питера интересует Нил-мошенник, Нил, подделывающий облигации, Нил, играющий с ним в “Поймай меня, если сможешь”, даже несмотря на то, что Нил знает: Питер всегда поймает его.
Нил обращает на себя внимание Питера словами о Голландце. Он не против поговорить о ком-то другом, он просто хочет, чтобы Питер смотрел только на него. Чтобы по его лицу скользил взглядом, задерживался им на губах и вырезе оранжевой рубашки. Смотри на меня, мысленно приказывает Нил. Смотри на меня, потому что это всё, что у меня будет, когда ты уйдёшь отсюда и оставишь меня наедине с четырьмя стенами, койкой и столом.
Питер старается выглядеть равнодушным, деланно безразлично дёргает плечом, спрашивая, откуда Нил знает о Голландце. Нил сдерживает порыв фыркнуть: что за вопрос? У него было полно времени, чтобы узнать о жизни Питера практически всё. А как он это сделал, пусть останется его собственным маленьким секретом. Иначе какой ты мошенник, если позволил всё в себе разгадать?
На его предложение Питер отзывается насмешкой. Нил прикусывает язык, чтобы не съязвить или подколоть: письма – это довольно-таки романтично, хоть и закос под старину, и он бы хранил письма от Питера у себя очень долго, а холодными одинокими ночами перечитывал бы по несколько раз кряду. Судя по подписи, на которую он долго любовался ещё со странички из журнала посещений, почерк у агента ровный, аккуратный.
Приманить Питера удаётся только с помощью файлов в папке, которую он принёс с собой. Питер, наконец, решается сесть на скамейку напротив, и Нил даже чуть подаётся вперёд, жадно наблюдая за каждым движением и жестом Питера. Широкая скептическая улыбка при словах “Ты можешь вытащить меня отсюда”, чуть поджатые губы, взгляд карих глаз скачет со строчки на строчку, пальцы обхватывают листы и перемещают их в конец подборки. “Я не буду убегать” – недоверчивый прищур, поворот головы, он всё ещё как будто улыбается.
Нил рассказывает ему о ножном GPS-браслете, но Питер всё ещё насторожен.
- Подумай об этом, - во взгляде Нила, которым он беспорядочно мечется по лицу Питера, в заминке перед тем, как это произнести, выражается всё его отчаянье. Хотя сейчас больше к случаю было бы опять-таки же подколоть. Слова “Всегда бывает первый раз”, учитывая обстановку, звучат несколько двусмысленно.
Но Питер всё равно не понимает, не видит, быть может, не хочет видеть. Он извиняется, хвалит за попытку и уходит, напоследок дважды хлопнув по плечу. Короткие прикосновения обжигают, и Нил оборачивается, глядя ему вслед, стараясь запомнить.
Ночью он в растрёпанных чувствах разбивает лампочку, перечёркивая треклятые палочки. Почти четыре года, и теперь он снова вынужден гнить здесь столько же. Губы против воли шепчут: “Питер, забери меня отсюда, пожалуйста…”
--
Время давно за полночь, а Питер до сих пор сидит за столом в холле и прокручивает в голове события прошедших дней, останавливаясь на эпизоде со встречей Нила. Нет, не с той, что в тюрьме.
Питер находит его в старом доме, где обрывается след Кейт. Помещение выглядит жалко: на такое огромное пространство приходится только маленькая стремянка, велосипед, судя по виду, давно не используемый, лампа, завалившаяся на бок люстра в стиле хай-тек и… Нил. Нил, сидящий на полу, привалившийся спиной к колонне, сжимающий в руке бутылку.
Питер пытается понять, что он чувствует. Рад ли он видеть Кэффри, учитывая, сколько времени его избегал, не решался снова прийти к нему?
Лучи заходящего солнца пользуются возможностью узнать побольше о жизни людей, заглядывают в окно, не до конца закрытое жалюзи. Лучи заходящего солнца оглаживают черты лица Нила, ластятся к его белой футболке, но не прикасаются к бутылке. Питер, медленно подходя ближе, огибая колонну, смотрит на его тень. У тени красивый подбородок и девчачьи ресницы. У её оригинала красные, влажные глаза, в которых плещется боль, не спрятанная Нилом. Или, может, он не смог её спрятать.
Питер смотрит на бутылку, затем на Нила. Они ведут неспешную беседу, говорят о том, о сём, опять словно два давних знакомых, но всё это фоном, вторым планом. Первостепенно то, что в позе Нила сквозят печаль и боль, что он говорит: “Мы окружены” – как будто они оба сбежали из тюрьмы и хотели вернуть Кейт, как будто они оба - преступники. Как будто они на одной стороне. Питеру от этого немного странно, почему-то тепло и тоже капельку больно.
- А плевать, - говорит Нил в ответ на ещё четыре года, словно это какой-то глупый мальчишеский вызов, а не замкнутое пространство, не лучшего качества еда и условия проживания, и Питер в удивлении склоняет голову, пытаясь понять, храбрится тот или побег Кейт настолько сломил его.
Нил смеётся и, поднимаясь, сообщает про “этот же” костюм. Питер пожимает плечами и говорит что-то про классику. Он думает о том, что хочет трахнуть Нила снова, и о том, что сейчас не лучший момент, потому что тот подавлен и, наверное, лучше его обнять. Но Питер всегда считал себя немного некомпетентным в этой области, не знал, то ли следует обнять, то ли просто хлопнуть по плечу и соврать, что всё образуется.
Нил протягивает руку, и Питер улыбается, улыбается по привычке, хотя внутри всё орет, вопит, паникует: “Что он собирается сделать?”. Но ловкие пальцы всего лишь снимают тонкую красную полоску с пиджака Питера, с правого плеча.
Он просит о посещении в тюрьме, и Питеру потом вплоть до того самого дня снятся голубые, чуть влажные глаза и губы, шепчущие: “Помни, Питер, неделя”…
- На месте Нила ты бы не убежал ради меня? – спрашивает Эл, и Питер на мгновение теряется, неверяще качает головой, чуть улыбается, а потом задумчиво щурится и отклоняется на стуле, глядя на её довольную улыбку. Несколько месяцев спустя он скажет Нилу, что пустился бы в бега исключительно из-за него и сам не поймёт, насколько двусмысленно это будет звучать. Впрочем, как обычно. В голове проскальзывает мысль, что теперь Элизабет снова придётся делить его с Нилом. Потому что завтра его выпустят из тюрьмы под ответственность Питера. Потому что он так решил.
Обнимая Эл, слушая её тихое, спокойное дыхание, Питер лениво прокручивает факты из дела Нила в голове, смотрит в потолок и врёт себе, что это только для повышения эффективности работы ФБР. Что это для поимки Голландца. Что это ради улучшения контроля, ведь кто даст гарантию, что Кэффри не сбежит снова? Питер соглашается на эту сделку вовсе не потому, что испытывает к Нилу вожделение. Вовсе не потому, что не смог забыть то шестнадцатое июня за эти годы. Вовсе не потому, что голубые глаза снятся ему и в эту ночь тоже.
--
Нил вздрагивает и синхронно с Питером оборачивается, когда хозяин отеля шарахает синей потрёпанной ракеткой для малого тенниса по стойке, намереваясь убить то ли таракана, то ли муху. Просто прекрасно. То есть, ну, знаете, в тюрьме учишься быть неприхотливым, но, выйдя на свободу, он рассчитывал на нечто более… привлекательное. И это ещё мягко сказано.
- Мне обязательно оставаться здесь? – с крохотной надеждой на отрицательный ответ тихо спрашивает Нил.
- А ну-ка соберись, - говорит Питер и толкает пафосную речь, которую Нил автоматически пропускает мимо ушей, кивая в предположительно нужных местах и улавливая только отдельные фразы вроде “баксов в неделю”, “деньги лучшего не”, “Найдёшь что-то получше - хватайся за него”. А вот последнее – очень дельный совет, он мечтает воспользоваться им уже сейчас.
Нил говорит про одежду, но Питер морщится, просит его не протестовать и указывает на привлекательную афроамериканку у стойки:
- Посмотри на неё. В тюрьме такого нет. Совсем нет.
И вот в этот момент Нил понимает, насколько же он влип. Потому что Питер указывает ему на женщину. Намекает на что-то, зная, что Нил любит Кейт и что Нилу понравилось заниматься с ним сексом. Или не знает? Или он так и не понял? Хочется закрыть лицо руками и горестно застонать. Ну надо же так влипнуть! Ликуй, Кэффри: люди, которые говорили, что ты везунчик по жизни, сейчас могли смело разочароваться в собственном умении вешать на других ярлыки.
Питер, словно не заметив отразившейся на лице Нила смеси эмоций, продолжает объяснять. Вслушиваясь в слова, Нил смотрит на Питера и несколько секунд серьёзно сомневается в том, что именно этот человек, который стоит сейчас перед ним, жестикулируя свободной от пачки папок рукой, его поймал. Потому что Питер не обращает внимания на мелочи. А именно мелочи порою играют самую важную роль. Продумав всё до мелочей, можно такое устроить…
Краем глаза Нил видит, что за их разговором с интересом наблюдает старик. Бездомный, в старом, потрёпанном, грязном пальто и тёмной шапке, менее чем на треть скрывающей длинные, седые и наверняка нечёсаные волосы. Нил видит, как дневной свет, который искажается, проходя через немытое окно двери, прикасается к лицу Питера, серьёзному, но выразительному. Нил видит, что радужка глаза как будто становится больше, потому что зрачок, всё из-за того же света, наоборот, меньше.
Нил думает, что хочет нарисовать Питера. Нарисовать его лицо в различные моменты, с оттенками различных эмоций на нём. И самого Питера в принципе. В плаще, без плаща, в тот самом костюме, в котором он его поймал. И детально изобразить узор на тёмном галстуке. Хочет нарисовать его восхитительные руки с крепкими костяшками и выделяющимися под кожей венами, особое внимание уделить пальцам. На безымянном пальце левой руки у него красуется всё то же кольцо, что и несколько лет назад, а на среднем – небольшая, но всё ещё не зажившая ранка: Нил замечает её, когда Питер кладёт ему в руки пачку папок.
- Помни, две мили, - для того, чтобы подопечный лучше запомнил радиус своего передвижения, Питер даже обводит круг пальцем в воздухе и, тыкнув им же Нила в грудь, уходит, заметив напоследок, что встретятся они завтра в семь утра.
Нил несколько долгих секунд смотрит на то, как спина Питера вместе с ним самим покидает этот, с позволения сказать, отель, снова вздрагивает, чуть не выронив папки, когда синяя потрёпанная ракетка опять здоровается со стойкой (тараканы здесь чертовски живучие, надо полагать), и вздыхает, второй раз за этот недолгий промежуток времени думая, насколько же он влип. Афроамериканка ещё чуть-чуть приспускает свою куртку и, склонив голову набок, отчего массивная золотая серёжка слегка покачивается в правом ухе, приветливо улыбается.
--
Когда Питер видит Нила в костюме, в голове прочно занимает свои позиции всего одна мысль, неприличная и неуместная: “Валить и трахать”. Нет, оранжевый ему действительно идёт, он всем преступникам идёт, но это… костюм сидит как влитой. Зато шляпа смотрится совершенно несерьёзно и почти сбивает весь настрой. И то, что это “Devore”, Питера, честно говоря, не волнует совершенно. А про мультяшного персонажа он добавляет лишь из чувства противоречия самому себе. Нил смотрится стильно и привлекательно, чего себе не может позволить Питер, вечно занятый работой и поимкой мошенников. Не то чтобы он хотел за свои труды больше денег, просто… ну да, он завидует. Можно признаться в этом хотя бы самому себе. Шикарный дом, хозяйка, которая была замужем за правонарушителем и теперь готова держать у себя такого же, только помоложе, её внучка, изучающая искусство, и даже чёртов кофе! Из-за кофе завидно больше всего, потому что в бюро такого счастья днём с огнём не сыскать. Кофе – это особый пунктик, всё остальное не имеет особого значения. Он может пить дешёвое пиво и носить не шёлковые галстуки за Бог знает сколько долларов. Ради его же блага его фотографии не появляются в газетах, так что краснеть от стыда не придётся.
Питер говорит. Говорит очень много. Это часто происходит, когда он находится рядом с Нилом. Какое-то патологическое желание вбить в его голову осознание правильных вещей. А ещё это помогает отвлечься о мыслей о сексе. Когда Питер находится рядом с Нилом, такие мысли тоже часто его посещают. В какой-то момент он чувствует себя подростком, и это немного сбивает с толку, а потом раздражает. Как если бы он слишком много времени проводил с девочкой, которая ему нравится, но не мог ничего сделать. Приходится напоминать себе про жену и старательно забывать шестнадцатое июня. Не получается, естественно, но попытки он не оставляет до сих пор. Возможно, именно потому, что он так отчаянно сопротивляется, не хочет принять это хотя бы просто как факт, оно и закрепляется в памяти всё сильнее, но эту мысль, как и многие другие, Питер яростно отбрасывает прочь и даже не рассматривает как возможный вариант.
У Нила честные глаза и серьёзный вид. Именно когда он делает такое лицо, а ещё слишком много кивает, Питер перестаёт ему верить. Эта игра на публику не для него, эти щенячьи глазки должны действовать на кого-то другого. На него же действовали только слёзы, и то женские. Кэффри, слава Богу, женщиной не был и склонности к внезапным всплескам эмоциональности отрицательного характера не проявлял. Во всяком случае, прежде.
Нил постоянно добавляет про кофе, перебивает, что-то спрашивает, балуется со шляпой, то надевая её на голову, то сжимая в руке, в общем, ведёт себя как ребёнок, и в какой-то момент Питера посещает бредовая мысль, будто именно с ним он и имеет дело. С ребёнком. Гримасничество, подколки, эти широкие улыбки во все тридцать два, подобие провокаций… Хочется нервно засмеяться от внезапного понимания. Он испытывает вожделение к ребёнку. Заслуженный агент ФБР Питер Бёрк с этой минуты может смело звать себя педофилом. И плевать, что этому ребёнку за тридцать, вы только посмотрите на него: строит из себя гения детективных историй, в которых преступник всегда ускользает от главного инспектора, в качестве подарка оставив фирменную безделушку, визитную карточку или записку-издёвку, намёк вроде приглашения посетить музей древностей. Даже сейчас, когда на его лодыжке ножной GPS-браслет.
- Кажется, это какая-то итальянская обжарка, - в задумчивости бегая взглядом где-то на уровне потолка, замечает Нил, и терпение Питера лопается подобно воздушному шарику, который проткнули острой иголкой.
- Иди в машину, - командует он и указывает рукой в сторону выхода, если вдруг этот великовозрастный Питер Пэн вздумает подурачиться и заблудиться. И вслед за ним сам покидает дом, в котором каждый предмет интерьера стоит не менее миллиона долларов. Стоит неаккуратно повернуться – и по гроб жизни не расплатишься за какую-нибудь вазу династии Цин или каноп самого Тутанхамона.
--
Нилу не нравится говорить об отношениях. Нилу не нравится говорить о Кейт. Потому что Кейт где-то далеко, и он хочет её найти, в чём не собирается пока признаваться. Но у Питера скоро годовщина, и он считает, что Нил, как настоящий романтик, может помочь ему с выбором “чего-то особенного”. Нил не перестаёт удивляться этому человеку: он живёт с любимой женщиной уже десять лет, но не знает, что ей нравится, зато о преступнике, которого преследовал несколько лет, выяснил практически всё, наверное, наизусть выучил его личное дело. Нил не удивится, даже если Питер подарит ему однажды на День Рожденья или Новый Год нижнее бельё его любимого цвета, материала и марки, не говоря уже о подходящем размере. Или скажет с точностью, достойной математика, сколько веснушек у него на правом плече.
К счастью, в этот момент заходит Диана и сообщает о намерении Хэйгена уехать из страны, уже заказаны билеты. Нил неслышно облегчённо вздыхает и сдерживает улыбку. До сих пор не верится, что он теперь работает на организацию, которая обычно сажает за решётку таких, как он. Ещё больше не верится в то, что они с Питером – хорошая команда. В то время как Нил работает с мелочами, Питер раздаёт указания, делает общие выводы, разбирается с бумагами, ордерами, группами, планом захвата, берёт на себя все масштабные задачи. Кажется, что они идеально дополняют друг друга, и Нила это немного пугает, потому что так обычно говорят про влюблённых. А у него уже есть любимая, которую он должен найти, вернуть. Ведь он так долго искал её, потом почти потерял, попав в тюрьму, и… Ему нельзя влюбляться в Питера. Эта мысль держит всё под контролем, не даёт панике распространиться, но сам Нил только ещё больше себе противоречит. Он понимает, что испытывает к Питеру не только вожделение, но ещё и определённое уважение. Иногда считает его забавным, любит его морщины на лбу, которые становятся заметнее, когда он в удивлении приподнимает брови или хмурится. Хочет нарисовать, а это очень плохой знак, потому что Кейт, например, он никогда не хотел нарисовать. Возможно, потому, что она всегда была поблизости, и он мог любоваться ею денно и нощно. Но это ведь не причина, верно? Нилу страшно, потому что влюблённость тянет за собой любовь, а любовь – боль. Чаще всего. И влюбиться в Питера – это очень, очень глупая идея. А на слово “нельзя” его подсознание действует так же, как у любого ребёнка: хочется ещё больше, чем прежде.
Нилу страшно, но он идёт на склад, где Хэйген подделывает облигации, и в награду, когда всю шайку заковывают в наручники и ведут к машинам, получает Питера, сидящего рядом с ним на столе, заваленном провокационными бумагами, грозящимися добавить Голландцу ещё пару лет в тюрьме. Питер улыбается чуть ли не шире Чеширского Кота, в уголках глаз собираются морщинки, и словно весь светится от того, что они поймали плохого парня. Они оба болтают ногами и почти соприкасаются ими. Бедро Нила настолько близко к бедру Питера, что уже чувствуется тепло тела, даже через чёрные брюки классического костюма “Devore”. Рукава пальто (у Нила правый, у Питера левый) слегка трутся друг о друга, когда два бравых борца с несправедливостью устраиваются на столе поудобнее.
- Знаешь, теперь у нас счёт три-ноль, - донельзя довольно сообщает Питер, и Нил косится на него с улыбкой: - Может, я плохо стараюсь?
А утром следующего дня Нил получает собственный значок агента ФБР и смеётся от счастья.
- Ты – консультант и в моём распоряжении на четыре года, - говорит Питер и тут же спрашивает, словно не знает ответ: - Согласен?
Нил улыбается и думает, что это похоже на брак. Такой, знаете, пробный брак. На четыре года. И если они приноровятся друг к другу, приживутся, то потом сделают всё по-настоящему. Мысль довольно глупая, но с языка чуть не срывается: “А как же первая брачная ночь?” Первую их брачную ночь, как и последующие шесть, Питер проведёт в отпуске с Элизабет. И это ничего, потому что она прекрасная женщина и она делает его счастливым. А Нил пока может заняться поиском информации о Кейт…
--
Питера удивляет и восхищает то, насколько внимателен Нил к различным мелочам. Получив значок, он снова говорит про тот же самый костюм (видимо, он ему действительно понравился), во время дела Говата Нил тут же замечает подаренные Элизабет часы, которые смотрятся на руке Питера довольно необычно и в итоге оказываются очень неудобными.
Питера удивляет то, насколько хорошо они работают вместе. Он, правда, часто не доверяет Нилу и всякий раз боится, что тот сбежит. Снова. Потому что, рискуя собой на операциях, Нил заодно избавляется от браслета, и кто знает, что может в итоге случится. Не захочет ли он взяться за старое, украсть какую-нибудь дорогую безделушку, спрятать во внутреннем кармане пиджака кольцо с бриллиантом или перевести на какой-нибудь нелегальный счёт пару миллионов, обставив главу мафии или богатого зарвавшегося аристократа.
Питера удивляет то, что к Нилу хорошо относится Хьюз. То есть, конечно, были бы проблемы, если бы он относился к нему иначе, но в чём причины такого поведения? Настолько верит в способность Питера удержать Нила от опрометчивых поступков и лишить всех возможностей лезть на рожон, рисковать собой и притягивать к себе неприятности? Ах да, и не забыть про постоянную опасность. При всём уважении, немного глупо. Впрочем, благосклонность к Нилу проявляет не только он. Эл просит передать ему привет, когда они прощаются, перед тем как разбежаться каждый по своим делам. Джун держит его в своём шикарном доме, не опасаясь ни за одно из своих сокровищ. Даже члены команды, команды Питера, привыкают к Кэффри. Выполняют его просьбы, находят для него информацию.
С выходом Нила из тюрьмы в жизни Питера вообще появляется очень много удивительного. И он не может понять, хорошо это или плохо, как следует к этому относиться. С одной стороны, ему и так хватает всяких неожиданностей на работе, с другой же… С другой, Нил иногда прикасается к нему. Разумеется, не это главное. А то, что он помогает раскрывать преступления и ведёт себя как пай-мальчик. Хотя это касается только радиуса в две мили. В остальном же он демонстрирует мастерство импровизации, которое порою дорого ему обходится. Но, видимо, Нил живёт по пословице “Риск – благородное дело”. Или же просто любит адреналин. Нельзя винить человека в том, что он ищет приключений на свою задницу, не так ли?
Нил приходит к нему домой и треплет по голове Сатчмо. Нил приходит к нему домой и очаровывает Элизабет. Нил приходит к нему домой и обсуждает с ним детали предстоящей аферы. Делом после того, как в расследование вмешивается Кэффри, это называть просто неприлично. Или данное слово приобретает двойной смысл, при котором “дело” обозначает какой-то бандитский налёт, прости Господи. За заголовки газет, появись такие на самом деле, Хьюз им обоим открутил бы головы. “ФБР играет грязно против парней, замешанных в грязных делах!”, “Заключить сделку с мошенником, чтобы ловить других мошенников – новые методы работы ФБР, об их эффективности читайте на развороте!”.
Нил играет со шляпой, подкалывает по поводу кофе, носков и галстука, копается в отчётах и показаниях свидетелей, словом, ведёт себя как нормальный человек, и вскоре Питер ловит себя на том, что начинает к этому привыкать. Это немного странно – вписать в свою жизнь человека так легко и быстро и заметить это только спустя несколько дней, но Нил – исключение из правила, и, как подсказывает опыт Питера, даже не из одного.
Единственное, что тревожит Питера помимо темы недоверия, так это то, что его желания никуда не исчезают. Они затихают на какой-то период времени, но только для того, чтобы ещё ярче напомнить о себе позже. Эротическим сном, волной тепла по телу от случайного прикосновения Нила, неприличными картинами во время перерыва на чашку кофе. Питер не знает, что с этим делать, как бороться, и поэтому старается просто игнорировать. И надеется, что это не выйдет ему однажды боком.
--
Нил ищет Кейт. Нил сходит с ума, радуясь каждой крупице информации о ней, каждому новому кусочку паззла. Он, конечно, улыбается и делает вид, что всё хорошо, но это выматывает. Ему тяжело, и иногда кажется, что ничего не получится, ни к чему в итоге не приведёт, и он вскакивает с кровати в холодном поту, и снова ищет, смотрит, пытается отвлечься. Вино, фотография, вид на Манхэттэн, Питер, вдох-выдох…
С Питером почти сразу же возникает проблема. Одна большая и очень серьёзная проблема, которая носит название “недоверие”. Да, он имеет право, но Нилу всё равно немного больно и обидно, и это ещё один тревожный знак, потому что волновать подобное его не должно. Только сейчас Нил осознаёт, насколько тяжело им обоим. Они хорошо работают, но их обоих это, похоже, удивляет. Питер называет их партнёрами, и это очень приятно, но на самом деле… насколько проще было, когда они были по разные стороны баррикад! Недостижимая мечта, зато каждый знал свою роль, знал то, чем должен заниматься. Один убегает, другой догоняет. Один крадёт, другой сажает (ну, или старается засадить) его за это в тюрьму. А теперь они на одной стороне, но каждый остаётся тем же, кем и был. Питер понимает, что старые привычки так просто не вытравить из человека. Тем более это нельзя сделать, если сам человек этого не хочет. И так же хорошо это понимает Нил, которому пока вообще нет никакого дела до изменения собственных "особенностей". Он даже на одном из дел по привычке тащит бумажник у Питера. В шутку, конечно, но как легко это сделать! Простота подобных действий завораживает и манит его до сих пор.
Нил тоже не доверяет Питеру. Не доверяет до тех пор, пока тот не показывает кольцо. То самое, что на пальце у человека, положившего руку на плечо Кейт. И всё то напряжение, что успело накопиться за эти дни, отпускает, и Нил сдерживает ликование и облегчение. Было тяжело, больно и плохо сомневаться в Питере, и он бы никогда не подумал, что тот способен на такое. Этические стандарты и мораль просто не позволили бы ему это сделать. И почему Нил не подумал об этом раньше?..
После этого он без колебаний говорит, что доверяет Питеру, и тот оправдывает его ожидания. Рука Питера не тёплая, горячая. Во всяком случае, именно так думает Нил, потому что, намереваясь сделать массаж сердца, Питер продержал её на груди Нила минуту или две, а жгло потом ещё целых пять, и сердце колотилось как после марафона.
- Ты меня подстраховал? – спрашивает Нил, словно не уверен в том, что случилось.
Питер улыбается, довольно, открыто и чуть ласково, щурится куда-то вдаль, одними губами отвечая: “Да”. И в тот момент они ближе друг к другу, чем когда-либо за все эти дни, несмотря на совместное попадание в неприятности, расследования, разговоры, на всё, что происходило с того мгновения, когда он вышел из тюрьмы с этим ужасно неудобным, натирающим лодыжку браслетом на ноге.
Когда Фаулер подставляет Питера, Нил сразу же бросается на помощь. Ну, предположим, не сразу, но на эту мысль его наталкивает и её же одобряет Элизабет. Так что если Питер устроит ему головомойку, Нил не прагматично, скорее задумчиво отмечает, что потом все стрелки можно будет перевести на Эл. Хотя и свою выгоду из этого он, разумеется, тоже извлечёт.
Всё налаживается, и Нилу, несомненно, это нравится, они объединяется, забывая о своих разногласиях, против общего врага, но есть одна проблема, которая не относится к недоверию, больше к личным ощущениям и желаниям. И проблема эта – прикосновения Питера. Не то чтобы Нил против, наоборот, он рьяно “за”, но ему необходимо нечто большее, чем дружеские похлопывания по плечу и объятия как возможность выплеснуть эмоции после сложной, пропитанной напряжённым ожиданием операции. Питер прикасается к нему и, кажется, не замечает реакцию на это. Нил не сторонится, это выглядело бы странно, но потом долго не может прийти в себя, на какое-то время выпадает из реальности. Нил снова справляется сам, закрывая глаза, прикусывая губу, и злится, потому что это даже хуже тюрьмы. Там он хотя бы не видел Питера каждый день, не чувствовал чрезвычайно остро его прикосновения. Он всё ещё связан по рукам и ногам, может только получать, но не отдавать, смотреть, но почти не трогать.
Часть 3 в комментариях, в пост больше почти не влезает.
Часть 4.
Часть 5 + UPD. Дополнение к ней в 2 кусках.