[Nadalz]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[_Наблюдатель]

Фик не рождественский, но по крайней мере слово "Рождество" упоминается С праздником!

Фэндом: White Collar
Название: Культурный шок
Автор: Shоlio (Friendshippеr)
Перевод:  _Наблюдатель
Оригинал: здесь
Тип: Джен
Жанр: Hurt/Comfort, Fluff, Friendship
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Питер, Нил, Элизабет
Сезоны/спойлеры: нет
Объем: ~2 000 слов
Саммари: Кое-что на открытии галереи пошло не по плану. Написано на White Collar H/C Advent.


По мнению Питера, такой нелепый несчастный случай мог произойти только с Нилом Кэффри.

Элизабет организовывала открытие праздничной выставки в галерее Деармитт, так что Питер и Нил пришли для моральной поддержки. Ну, то есть, Питер пришел для моральной поддержки; а Нил – потому что ему на самом деле нравились подобные вещи. Когда Питер спросил его, хочет ли он пойти, он просиял как щенок, которому предложили сразу фрисби и прогулку.

Они прибыли за полчаса до начала торжества. Галерея уже была открыта для посетителей, и несколько человек в дорогих, сшитых на заказ костюмах, курсировали между предметами искусства, большинство из которых представляли собой запутанные клубки ржавого металла, сваренные между собой в форме петли и обернутые слоями рождественских гирлянд. Некоторые были включены и светились как странные рождественские елки; другие таились в тени мрачными темными корпусами. Питер просмотрел описание выставки, чтобы не казаться полным идиотом, если кто-то попробует с ним заговорить. Что-то про коммерциализацию Рождества и капиталистическую эксплуатацию, выкачивающую дух Рождества ради материальной выгоды; все ясно, теперь он мог блефовать в по крайней мере паре коротких разговоров.

Мимо промелькнула Эл в зеленом вельветовом платье и на по крайней мере десятисантиметровых шпильках, поднимающих ее с уровня его плеча до уровня его носа.

– Дорогой, ты бы не мог помочь мне передвинуть этот стол, пожалуйста? Он блокирует двери, не знаю, чем думали поставщики…

Она нашла работу и для Нила: раскладывать на подносах канапе.

– Так я и знал, – сказал Питер, проходя мимо с охапкой стульев. – Я в поте лица таскаю мебель, пока ты складываешь бумажные розочки.

– Каждому по способностям, – довольно сказал Нил и подвинул пирожное на миллиметр влево.

Продолжая работать, Питер старался не упускать его из виду. Не то чтобы он ожидал, что Нил украдет скульптуру, сделанную из полутонны ржавого металла, но это уже стало привычкой – каждую пару минут проверять, на месте ли Нил. Он становился слегка дерганым, когда не мог его увидеть. Знаешь, сказал он себе, когда-нибудь с него снимут браслет, и тебе понадобится распрощаться с этой привычкой, или всё станет очень неловко.

Одна из инсталляций, смахивающая на странную помесь старинного парового трактора и рождественской витрины, вдруг издала шипящий звук, и все лампочки на ней потухли.

– О нет, – остановилась Эл. – Может, одна из лампочек слабо сидит – Питер, ты достаточно высокий…

– Я справлюсь, – сказал Нил. Питер краем глаза заметил, как Нил оперся о металлический каркас и вытянулся на цыпочках, чтобы достать до верха.

Он не видел точно, что случилось потом – только что Нил резко дернулся назад и упал на спину, и запоздало Питер отметил резкий треск и запах озона. После мига тишины послышался нарастающий гул голосов, главным образом Эл говорила «Нил!», и Питер осознал, что должно было случиться.

Бросив «Не прикасаться!», он парой шагов пересек зал и выдернул из стены шнур питания.

Заглянул за массу металла, он увидел, что Нил лежит на спине, а Эл стоит на коленях рядом с ним. Она сняла свой кружевной пиджак и, свернув его, подсунула Нилу под голову.

– Нил? – сказал Питер, опускаясь на колени рядом с ним. Глаза Нила были открыты. Хорошо. Еще он безучастно моргал в потолок, что было не очень хорошо.

– Нил! – резко сказал Питер, заработав возмущенный взгляд Элизабет, но взгляд Нила сосредоточился на нем. Даже Эл, знавшая его лучше всех, не всегда понимала, как они с Нилом работают.

Подняв голову, Питер обнаружил, что вокруг них тесной толпой сгрудились все посетители галереи.

– Я собираюсь арестовать всех виновных в нарушении норм безопасности, – заявил он, что привело к еще одному раздраженному взгляду Элизабет. Но толпа поспешно рассосалась, плюс он заработал слабую улыбку от Нила, так что Питер посчитал это победой.

Нил был бледен, но дышал нормально, и когда Питер прижал кончики пальцев к его горлу, ощутил учащенный, но сильный пульс. Нил слабо попытался отмахнуться от него, но нескоординированные движения помогали мало. Питер перехватил его руки.

– Лежи смирно, – приказал он, и Нил послушался, что свидетельствовало, что он чувствует себя неважно.

Эл встала и принялась уговаривать людей разойтись, рассылать ассистентов заканчивать оформление стола с закусками. Через минуту она вернулась и прислонилась к плечу Питера.

– Ивонн вызвала скорую, – сообщила она, и Нилу как-то удалось выглядеть раздраженным, даже лежа на спине. – Скоро тут будет полно народу. Скульптура…

– Я отключил ее от сети, – сказал Питер. – Думаю, нужно отключить и остальные. Я серьезно насчет арестов, если это угрожает безопасности. – На другой стороне зала он заметил небритого и слегка истерично выглядящего человека – видимо, автора скульптур, – лихорадочно спорящего с владельцем галереи.

– Никаких арестов, – нетерпеливо сказала Эл. – Я разберусь со скульптурами. Питер, сзади есть офисы – не хочешь увести Нила куда-нибудь в более уединенное место? Нил, дорогой, ты можешь идти?

– Могу, – сказал Нил. Его голос дрожал, и Питеру с Эл пришлось вдвоем помогать ему встать, хотя, оказавшись на ногах, он двигался более уверенно, чем Питер мог предположить. Элизабет указала им путь к офисам. Она не хотела их оставлять, но у нее была работа. Питер мотнул головой в сторону галереи и слегка ей улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, сжала руку Нила и, цокая каблуками, поспешила к владельцу галереи.

Питер провел Нила через указанную Эл дверь, которая вела в коридор со множеством дверей. За первой из них оказался офис с выключенными на ночь лампами и компьютерами; тихо, уединенно, и вряд ли они найдут что-то лучше. Он опустил Нила на пол.

– Это абсурд, – простонал Нил. – По-моему, это самая унизительная вещь, что со мной случалась.

– Шутишь? – спросил Питер, снова измеряя его пульс. – Припоминаю одно происшествие, включавшее крышу музея «Метрополитен» и ливень…

– Ладно, вторая самая унизительная вещь. – Раздраженному взгляду Нила недоставало его обычной силы. Он был похож на марионетку с обрезанными нитями, распластавшись частично на полу, частично опираясь на стену. Питеру смутно вспомнилось происшествие в клинике Хаузера: там он был таким же безвольным и податливым.

– Что именно произошло? – спросил Питер, переворачивая руку Нила и изучая ее: умеренное покраснение, но ожогов вроде не заметно. Более тревожным казалось то, что рука была холодной и дрожала.

– Не знаю, – сказал Нил и раздраженно выдернул руку. – В смысле, очевидно, что-то на скульптуре ударило меня током, но я не знаю, задел ли я это, или она вся была под напряжением.

– Культурный шок, – заметил Питер, снимая пиджак и накрывая им Нила.

– Что, – переспросил Нил.

– Культурный шок. Ты получил электрошок на культурном событии, – усмехнулся Питер. – Постараюсь это запомнить, чтобы рассказать Эл.

– Нет. Нет, ты этого не сделаешь. Если не хочешь, чтобы она выплеснула тебе в лицо напиток, и ты всецело будешь этого заслуживать.

Дверь, которую Питер осталась приоткрытой, распахнулась, пропуская двух парамедиков и ассистентку Эл. Питер отошел, пока они осматривали Нила.

– Вы бы не могли принести пару одеял или что-нибудь такое? – тихо спросил он ассистентку, главным образом чтобы обеспечить Нилу немного уединенности, и она поспешила прочь.

Питер вышел из помещения и едва не столкнулся с Эл.

– Я видела, как подъехала скорая, – сказала она. – Как он?

– Не знаю. Его как раз осматривают. – От ужасной тревоги на ее лице у него защемило сердце. Питер обнял ее и поцеловал в лоб. – Все будет хорошо, дорогая.

– Все равно я чувствую себя отвратительно. Я понятия не имела, что это может быть опасно. Скульптор тоже ужасно расстроен. Мне три раза пришлось помешать ему прийти сюда, чтобы извиниться лично.

– Что насчет остальных скульптур? – спросил Питер.

– Мы отключили подачу энергии на все. Они внушительно смотрятся и без освещения, и я уже вызвала на завтра электрика, чтобы он их осмотрел. – Она чуть улыбнулась Питеру. – Шоу должно продолжаться.

– Нил бы этого хотел, – сказал Питер и осознал, что это прозвучало как надгробная речь; лицо Эл снова исказилось. – Он в порядке, дорогая, правда – ну, в основном. Жаловался, как это унизительно. Это непохоже на Нила на краю смерти.

Из офиса вышли парамедики.

– Госпитализация не требуется, – сказал Питеру старший. – В основном он в порядке. Просто пусть пару часов отлежится, пока не сможет стоять сам. Если бы кто-нибудь мог побыть с ним это время, было бы неплохо. После поражения током всегда есть риск аритмии.

Он быстро перечислил Питеру и Эл список потенциальных симптомов – головокружение, трудности с дыханием, нерегулярное сердцебиение – но заверил, что это маловероятно, поскольку Нил был молод и здоров.

Когда парамедики уходили, вернулась ассистентка Эл с охапкой пушистых пледов.

– Нашла их в комнате отдыха, – доложила она, выглядя довольной собой.

– Мне нужно… – сказала Эл, махнув на галерею.

– Иди, иди. Все будет хорошо. – Питер быстро поцеловал ее, забрал одеяла и вернулся в офис.

Недовольный Нил сидел у стены. Он не возражал, когда Питер навалил на него пледы, что подтверждало, что он все еще чувствовал себя паршиво.

– Я пропускаю закуски и винный бар, – пожаловался он. – Можешь принести мне вина?

– Шутишь? Не думаю, что ударенным током достается вино.

– Парамедики ничего про это не сказали.

– Потому что считали, что это и так очевидно. – Питер уселся рядом с ним. Нил попытался встать, вместе с пледом, но Питер положил руку ему за грудь. – Сиди.

– Мне гораздо лучше, – сказал Нил.

– Думаешь, сможешь стоять без головокружения?

– Пппочти.

– Ага. Нет уж, на какое-то время ты застрял здесь.

– Мы пропустим всё открытие, – пробормотал Нил, съезжая ниже в своем гнезде из одеял.

– Ты ведь уже видел скульптуры, – сказал Питер. Он глянул вниз и обнаружил, что Нил превратился в завернутый в одеяло кокон, из которого виднелась только макушка. – Что еще там делать? Слоняться и обсуждать со скучными людьми помпезное искусство, потягивая вино?

– Именно это, – приглушенно отозвался Нил, высунув голову. – Мне нравятся такие вещи. И, если ты не заметил, в последнее время мой социальный календарь несколько ограничен.

Он пошевелил вытащенной из-под одеяла левой ногой.

Питер прекрасно понимал, что им манипулируют, но маленькие щупальца симпатии все равно прокрались через трещины в его Кэффриустойчивой эмоциональной броне. Нил действительно ждал этого вечера, по каким бы то ни было причинам.

– Слушай, если останешься здесь и посидишь смирно, пока не сможешь держаться на ногах, не падая и не разбивая голову, я свожу тебя на какую-нибудь другую выставку, хорошо? Считай это ранним подарком на Рождество.

– Вне моего радиуса? – с надеждой спросил Нил.

– Не испытывай удачу.

– Потому что скоро будет то открытие в маленькой галерее в Бруклине…

– Я сказал, не испытывай.

***

Где-то полчаса спустя Эл тихо приоткрыла дверь и остановилась на пороге.

Питер откопал в одном из ящиков стола пару старых спортивных журналов и читал их при свете настольной лампы, которую поставил рядом с собой на пол. Между тем, Нил, уснувший в своем коконе из одеял, медленно кренился набок, пока не угнездился у Питера под боком.

– Знаю, – тихо сказал Питер при виде взгляда на лице Эл. – Не буди его. А то снова начнет трепать языком.

Сняв шпильки, Эл тихо подошла к ним и села с другой стороны Питера. Казалось, будто она очень старалась не рассмеяться, но наконец взяла себя в руки. – Я решила посмотреть, могу ли что-нибудь тебе принести – канапе, может, или пива?

– А есть пиво? – оживился Питер. – Конечно. Было бы неплохо. И да, я мог бы что-нибудь съесть. Как вечеринка?

– Хорошо. По крайней мере, непохоже, что галерею завалят тонной исков. – Она чмокнула его в губы. – Я бы посочувствовала, что вам приходится проводить все веселье в задней комнате, вот только мне кажется, что ты как раз предпочитаешь быть здесь, а не там.

– Здесь мирно, – признал Питер.

– И все же ты был готов страдать на открытии ради меня – и Нила. – Она коснулась его кончика носа пальцем. – Ты добрая душа, Питер Бёрк, ты меня не проведешь.

– Шшш, – сказал Питер. – А то все узнают.

– Твой секрет в безопасности со мной. Пойду принесу тебе что-нибудь поесть, и для Нила тоже, когда он проснется.

Она тихо вышла из офиса. Питер глянул вниз на макушку Нила. Здесь действительно было мирно. Ему нечасто выдавалось свободное время, когда было абсолютно нечего делать и некуда идти. Конечно, будь у него выбор, он бы лучше провел это время, смотря бейсбол с Сатчмо в ногах, а не с Нилом, под тяжестью которого у него уже капитально затекла рука…

– Надеюсь, ты это оценишь, – тихо сказал он Нилу.

Нил сонно пробормотал что-то и приткнулся ближе.

End.

@темы: Перевод, Персонажи: Нил, Персонажи: Питер, Персонажи: Элизабет, Фанфики

---

[Nadalz]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Nadalz]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[|_ordik]

Остался всего 1 день до конца набора в команду.
Отдел Белых Воротничков приглашает всех желающих вступить в свои ряды.
Также свои заявки команде вы можете оставить в соответствующем посте.

Пост для заявок

запись создана: 27.11.2013 в 08:18

---

[Nadalz]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Сара/Нил, пвп

[Вонг]

тихо сам с собой я веду беседу /аллес/

Название: ***
Автор: Вонг
Бета: увы
Пейринг: Сара/Нил
Рейтинг: NC-17
Жанр: ПВП
Размер: ~2700
Таймлайн: 2й сезон
Предупреждение: наручники, дилдо, раскладка в пейринге написана правильно
Саммари: Сара знает, как сделать ее мальчику хорошо

***

Один из талантов Кэффри, которым восхищается Сара – его умение держать лицо. В глазах живой интерес, уголки губ приподняты в обещании улыбки, которая может случиться, а может и нет; с таким выражением Нил смотрел со скамьи подсудимых, когда Сара давала показания против него, с таким же смотрит сейчас на наручники, покачивающиеся на ее пальце. Оно всегда одинаковое, выражение лица, когда Нил скрывает эмоции. Металл тускло поблескивает, бровь Нила едва заметно ползет вверх. Сара ожидает вопроса, подначки – беззлобной или не очень, а вместо этого получает беззаботное:

– Ладно.

– Ты даже не выслушал предложение.

– Я догадливый, – беспечно пожимает плечами Нил. – А риск – мое второе имя.

Талантов, которые восхищают Сару, у Нила больше, чем она готова признать.

– Второе значит? Ник, Стив и двадцать других псевдонимов уже не в почете?

– Не мелочись.

Серебристые браслеты глухо клацают об стол, рядом приземляется сумочка. Боковым зрением Сара ловит заинтересованный взгляд и нарочито расслабленную позу – голова чуть склонена, руки в карманах. Сара водружает звезду вечера рядом с наручниками и быстро оборачивается, не заботясь о грации: очень уж хочется увидеть реакцию Нила, когда он поймет, на что так щедро подписался.

Глаза его и вправду слегка округляются при виде искусственного члена, торчащего нелепой статуэткой в центре стола. А затем Нил быстро облизывается и у Сары коротко перехватывает дыхание. Ох ты ж черт, она не ошиблась. Проницательность и раньше входила в список ее сильных сторон, но... черт! Неловко перед самой собой: Сара рассчитывала на сопротивление, заранее выстроила в голове линию нападения, шантажа, и даже подготовила пару уступок для компромисса. Вместо этого Нил покорно подставляет запястья.

Она, возможно, не открытая книга, но от мошенника, привыкшего расчерчивать план до мелочей, крайне сложно что-либо утаить. Нил прекрасно понимает, чего она ожидала и специально делает наоборот.

Сара ловит его за галстук и притягивает вплотную. Жадные пальцы тут же ложатся на талию, спускаются к ягодицам. Нил прихватывает губами кожу на шее – чуть щекотно и до дрожи приятно. Он так знакомо настойчив, уверен в себе и расслаблен, будто на столе у него не возвышается здоровый фаллоимитатор. Или это как минимум в порядке вещей.

– Ты блефуешь, – Сара упирается ладонями в грудь Нила и впивается в его лицо взглядом.

Если бы блеф Нила Кэффри можно было легко распознать.

– Проверь.

– О, не дразни меня. – Сара расстегивает несколько пуговиц и нетерпеливо ныряет ладонями в открывшийся вырез.

– Может, мне хочется, – шепчет ей Нил на ухо.

– Дразнить меня? – зачем-то тоже шепчет Сара в ответ. – Или этого? – кивает в сторону стола.

Нил лишь хитро улыбается, сочась самодовольством.

Каким бы тонким и легким он не казался, сдвинуть его с места Саре не под силу. Но Нил слушается малейших прикосновений, взглядов, и, похоже, даже мыслей. По пути к кровати он теряет рубашку, брюки, ботинки, и приземляется спиной на матрас в галстуке и трусах. Хочется напялить на него шляпу для полноты картины. Нил тянется распустить узел на шее, но Сара перехватывает его запястье, ловко защелкивая на нем браслет.

– Оставь.

Сара заводит руки Нила за голову, продевает второй наручник через прутья изголовья кровати, и застегивает на второй руке. Идея – фантазия, одержимость – воплощается в реальность, и Сара предлагает щедро, тщетно пытаясь сдержать улыбку:

– Хочешь стоп-слово?

Нил мотает головой, хотя самоуверенности в его глазах сильно поубавилось: слишком мало у него свободы, чтобы добровольно от нее отказываться. А даже если он ежедневно и взламывает по дюжине замков вместо зарядки, сейчас из оков не выбраться. Если только он не научился расстегивать наручники силой мысли.

– Как знаешь.

Сара возвращается за игрушкой, прихватывает по дороге небольшой тюбик из сумки и нетерпеливо стряхивает с себя платье, прежде чем опуститься на кровать рядом с Нилом. Ощущение власти пьянит, и несколько минут Сара беззастенчиво разглядывает совершенное тело, трогает губы, соски, поджатый живот. Ведет резиновым членом по груди Нила, прижимает плашмя к промежности, трет мошонку сквозь ткань. Нил следит с интересом, не пытаясь сопротивляться, наоборот – послушно раздвигает колени, облегчая доступ. Только когда Сара начинает медленно тянуть его трусы вниз, Нил приподнимает бедра и спрашивает:

– Ты же не сделаешь мне больно?

Таким тоном он мог бы поинтересоваться, не будет ли Сара столь любезна передать ему бокал вина.

Но в глазах его едва заметное напряжение, и приходится слегка прикусить губу, чтобы не спугнуть сумасшедшим оскалом. Сара понимает: не у него одного проблемы с доверием. А еще понимает, что Нил расчетливо ставит на прямоту, прекрасно зная, что в его случае подобная тактика обезоруживает. Искушение заставить его поволноваться почти столь же велико, как искушение и впрямь сделать ему больно, но Нил безропотно принял правила Сары, а она умеет быть благодарной.

– Нет, сокровище, – ласково обещает она. – Я сделаю тебе хорошо.

Нил кивает с выражением «я так и знал, просто решил проверить», и прикрывает глаза. Сара против, но пока что – пусть. Пока что она легко трогает полутвердый член, чутко вздрагивающий в ответ на прикосновение, целует головку, касается щелки кончиком языка. Нил приоткрывает губы, выпуская воздух из легких, и замирает в ожидании продолжения, но Сара не планирует продолжать.

– Раздвинь ноги, – просит она. – Шире.

Краснеющий Нил – зрелище редкое и исчезающее, и Сара смотрит во все глаза на разливающуюся по щекам краску. Ладно, краска – сильно сказано, румянец едва заметен, но начало положено, а там уж Сара постарается.

Бесцеремонно шлепнув по крепкой ягодице, Сара подтаскивает к себе подушку за угол, подкладывает под приподнятые бедра. Глаза Нила все еще закрыты, и Сара украдкой – будто он не заметит – зарывается лицом в складку между бедром и тазом, под чуть выпирающей косточкой. Нил пахнет гелем для душа и своим особенным запахом – тем, которым пропитываются простыни, когда он встает раньше, тем, который Сара вдыхает до полной потери обоняния. Сара слегка прикусывает кожу, и член Нила, вздрогнув, мажет по щеке. Сара улыбается. Продолжает выцеловывать нежную внутреннюю сторону бедра, почти безволосую, и гладит ягодицы, то и дело невзначай проходясь по промежности ребром ладони, или собирая мошонку в горсть. Когда она отстраняется – щеки Нила ярче, а член – тверже. Так, как и надо.

На звук щелчка Нил приоткрывает глаза и сглатывает, неотрывно следя за тем, как Сара выдавливает любрикант. Она ловит пристальный взгляд и не отпускает его, первый раз надавливая на сжатый анус, втирая гель в кожу. Кружит подушечкой возле самого входа, не проникая внутрь, она даже не касалась себя – а между ног влажно, и жарко, и будто тесно в собственном теле, так хочется потрогать себя. Но Нил перед ней распластан на кровати, прикован к изголовью кровати, беспомощный, покорный, весь в ее власти. Не оторваться. Внутри него горячо и туго, всего лишь один палец, а глаза Нила широко распахиваются, и цепочка наручников звонко клацает, ударившись о прутья. Сара ведет вкруговую, растягивает осторожно, и когда скользить становиться чуточку легче, добавляет второй палец. Колени Нила вздрагивают, словно он собирается свести ноги, но Сара качает головой, мол, не вздумай, и Нил усилием воли удерживает себя раскрытым. Затаив дыхание, Сара слегка сгибает пальцы, гладит чуть шершавое, и Нила подбрасывает на кровати. Сара завороженно нажимает, снова и снова, как на кнопку удовольствия – и она работает исправно – пока Нил не начинает постанывать от каждого толчка. Затем Сара меняет угол, смахивает прядь волос с потного лба и, наклонившись ближе, гладит галстук Нила.

– Тебя кто-нибудь уже трахал, Кэффри? – без обиняков интересуется она, и Нил прячется от ее взгляда, утыкаясь лбом в плечо.

– Ты не могла спросить по-другому?

– Могла, – соглашается Сара. – Но ты совершенно очаровательно краснеешь, как удержаться.

– Я не краснею.

– Конечно, ни в коем случае. Так что, тебя…

– Да, – ошарашивает Нил признанием.

Сара настолько удивлена, что даже перестает двигаться.

– Я хочу знать все!

Нил с досадой выдыхает через нос и напрягается, будто и правда надеется вырваться из стальной хватки.

– Давай потом.

– Давай сейчас. – Сара отстраняется, лишая Нила ласки, и садится на пятки в ожидании. – Иначе я соберу вещи и уйду, а ключи отдам Питеру.

Нил обреченно закатывает глаза. Он, конечно, не верит, что она на такое способна, но проверять вряд ли захочет. И правда: после минуты сомнений Нил сдается.

– В тюрьме, – говорит он. И спешит объяснить при виде округлившихся глаз Сары. – Даже не думай. Только один раз.

Подступившее к горлу беспокойство откатывает, и раз Сара не разбередила по незнанию серьезную травму, а тон Нила напряжен лишь потому, что ему не охота делиться личным – то можно помучить его еще немного.

– Вряд ли был недостаток желающих, – непринужденно замечает она, принимаясь снова поглаживать ложбинку между ягодиц Нила.

– О, поверь мне, – самодовольство в его голосе мешается с отвращением. – Но я умею выкручиваться, ты же знаешь.

– Да-а, ты вообще скользкий парень, – соглашается Сара и в подтверждение своих слов вставляет в него сразу три пальца, до костяшек. У Нила перехватывает дыхание, он охает и явно пытается расслабиться. Сара гладит свободной рукой напряженный пресс, целует колено. – И что, ты нашел себе папочку?

Сообразить ответ у Нила занимает добрых пару секунд.

– Почему от тебя это звучит настолько отвратительно?

– Я стараюсь, – улыбается Сара.

– Если тебе так угодно. Я выполнял его заказы в пределах разумного, а он в ответ поддерживал легенду.

– О том, что ты его сахарный мальчик, – тянет Сара и принимается медленно трахать его горстью.

Нил замолкает надолго, его грудь вздымается, в ямке между ключиц скапливается пот.

– А потом он соблазнился идеей, – неожиданно догадывается Сара. А кто бы не соблазнился?

Нил кивает, тяжело дыша, вертит задницей, подаваясь навстречу – все еще невозможно тугой, но уже привыкший, приспособившийся. Жаждущий большего.

– Ты сам себя перехитрил, – смеется Сара. На покрасневшей головке выступает капля смазки, и Сара, наклонившись, пробует ее на вкус. – И как было?

– Следует… не только выбирать из зол наименьшее… – задыхается Нил и теряет нить мысли, приходится ему помочь.

– Но и извлекать из них то хорошее, что в них может быть. Нил, если ты будешь в постели цитировать Цицерона, я могу перепутать тебя с Моззи... – А затем до нее доходит, и она начинает безудержно улыбаться. – Тебе понравилось!

Нил не отвечает, он постанывает, вцепившись в прутья до побелевших костяшек, крутит задом, насаживается на пальцы. Рука ноет от напряжения, и Сара решает, пора.

Круглая головка искусственного члена неумолимо раздвигает кольцо мышц, дырка раскрывается неохотно, туго. Нил, кажется, перестает дышать, и Сара легонько шлепает его по ноге.

– Дыши. Расслабься.

Нил шумно выдыхает и сообщает невпопад:

– Я больше не пробовал.

– Ничего. Теперь тебе тоже понравится, – обещает Сара и вталкивает игрушку еще на пару дюймов.

Пластик погружается в Нила медленно-медленно, Сара никуда не торопится. Грудь Нила влажно поблескивает капельками пота, будто россыпью мелких бриллиантов, и Сара бы рассмеялась над пафосом у себя в голове, но Нилу идет. Ему бы пошло и окунуться в ванну с шампанским, и разлечься на лепестках роз, и украсить комнату подлинниками Дега – просто потому что он чертов Кэффри, со своим чертовым стилем.

– Все хорошо? – спрашивает Сара, вставив фаллоимитатор до конца.

– Мм-хм, – кивает Нил, но видно – он даже пошевельнуться боится. Сара перебирается выше, перебрасывает ногу через его бедра и нежно целует в губы. Усаживается на твердый член и ерзает на нем, дразня. Нил всхлипывает и стонет, и подается навстречу, и безумно хочется отодвинуть в сторону промокшую насквозь ткань и надеться на него, почувствовать всю горячую длину внутри. Сара так и планирует сделать, только вот…

Она отклоняется назад, прогибаясь в пояснице и крепко зафиксировав бедра Нила коленями. Находит торчащий между его ягодиц конец резинового члена и ощупывает основание. Где-то там должна быть… ага, вот она.

Нил вскрикивает и выгибается. Сара едва удерживается на нем, но ловит равновесие и ложится на вздрагивающую грудь, рассматривает искаженное наслаждением лицо близко-близко. Как бы Нил ни нравился ей при полном параде, такой – вспотевший, раскрасневшийся, дрожащий – он нравится ей даже больше.

– Сара… Сара, пожалуйста… – задыхается он. – Пожалуйста!

– Пожалуйста что?

– Что-нибудь! Сделай что-нибудь. Что угодно! Дотронься…

– Ты так сладко просишь, м-м-м… – Сара трется о вздрагивающий член клитором и жмурится от удовольствия. Глаза Нила подозрительно блестят – может, даже удастся довести его до слез, если подразнить еще, но Сара вот-вот сама расплачется.

Она сдвигает трусики, как и хотелось, и насаживается одним движением до конца, и внутри наконец твердо, и много, и идеально хорошо. Сара даже немного чувствует вибрацию через тело Нила, и от того заводится еще сильней. Она понимает, ей много не потребуется, но Нил тоже на грани, а Сара еще не наигралась.

– Не вздумай кончить, пока я не скажу, – приказывает она и начинает двигаться.

Ощущение вседозволенности пьянит. Она полностью контролирует ситуацию, она выбирает скорость, и угол, и беззастенчиво гладит себя между ног под обжигающим взглядом Нила, и иногда, когда ей вздумается, заводит руку за спину и вталкивает постепенно выскальзывающий вибратор глубже. Нил извивается внизу, кусает губы. Запрокидывает голову, позволяя любоваться длинной шеей, и беспрестанно гремит цепью наручников – кожа на запястьях уже напухла и покраснела. Сара нежно обхватывает их поверх браслетов.

– Перестань, ты делаешь себе больно. Держись лучше, вот так. Господи. Надеюсь… а-ах… Надеюсь, здесь хорошая звукоизоляция, иначе мне будет неловко смотреть в глаза Джун.

Сара увеличивает темп, и Нил, зажмурившись, прикусывает губу. Он, кажется, вот-вот прокусит ее до крови, и Сара недовольно касается шершавого подбородка. Несмотря на садистские порывы, Нила хочется беречь. Как сокровище. Как предмет искусства. Оргазм накрывает штормом, мощный как никогда, протряхивает до кончиков пальцев, пульсирует наслаждением по всему телу. Сара позволяет себе на несколько мгновений безвольно обмякнуть на Ниле, все еще ощущая его внутри. Он до сих пор твердый как камень, не смеет ослушаться приказа.

– Хороший, послушный мальчик, – бормочет Сара и, собрав себя в кулак, соскальзывает с Нила. Тот всхлипывает, но что он может поделать? Сара улыбается и сыто потягивается.

– Перестань, – мотает головой Нил. – Я не могу больше.

– Конечно можешь. Ты себя недооцениваешь, – мурлычет Сара, обхватывая основание вибратора. Тянет его на себя, и Нил тянется следом, насколько наручники позволяют, не желая отдавать. – Дай сюда, жадина.

У Нила в жизни много с чем непорядок, но только не с самооценкой. Ему просто нужно все и сразу, и Сара не собирается потакать его прихотям.

Она выключает вибрацию и трахает Нила игрушкой, пока он не начинает умолять – без задней мысли, без примеси расчета. Он и правда готов на все, лишь бы ему позволили кончить. Он дрожит, разводит ноги широко, до предела, выгибается, упираясь затылком в подушку. Из-под колен к ягодицам сбегают капли пота, и Саре самой невыносимо жарко, и снова ноет внутри пустотой, хочется Нила в себя, себе, без остатка.

– Давай, сокровище, – просит она и опять нажимает кнопку. Член Нила вздрагивает, на живот, где уже скопилась небольшая лужица, скатывается еще одна капля. – Тебе достаточно. – И чуть меняет угол, вгоняя вибратор неглубоко, но ровно куда надо.

Нил дергается, переворачиваясь на бок, упираясь пятками в кровать, вцепляется зубами в подушку и кричит. Саре почти страшно, что он сейчас вывихнет себе руку, или еще как покалечится, но он лишь выплескивается себе на живот толчками, и ритмично сжимается вокруг вибрирующего пластика.

– Убери-и, – заплетающимся языком просит Нил.

На этот раз Сара слушается, понимая: ему слишком. Ей самой – слишком. Между ног мокро, низ живота тянет горячо и сладко. Сара вытаскивает из Нила вибратор и тут же теряет его в складках сбитого одеяла. Дрожа от нетерпения, сгребает с тумбочки предусмотрительно оставленные там ключи. Замок не поддается с первого раза, пальцы трясутся. Нил с тихим стоном роняет руки на кровать – наверняка затекли, но Саре не до того. Она подползает выше, перекидывает ногу через Нила, оказываясь прямо над его лицом, и опускается вниз. Нил бесполезен, Сара двигается сама, трется об услужливо подставленный язык, всхлипывая от удовольствия и досады – наслаждение гудит низко и мощно в крови, но недостаточно, недостаточно! Нил плывет после оргазма, он весь расхристанный, растраханный, размазанный, и от того его хочется еще больше, жестче. Сара отчаянно дергает бедрами, вжимаясь в рот Нила, полностью садясь ему на лицо.

– Лижи! – предполагалось приказом, но звучит мольбой, и Сара злится на себя, вымещая на Ниле. Запускает руки в его волосы, сжимает кулаки, натягивая. – Вылижи меня, скажи спасибо как следует.

Чувствовать его улыбку там – невозможно и неожиданно возбуждает сильней. Нил наконец соскребает себя в одно целое, одной рукой придерживает Сару за талию, а другой пробирается ей между ног. Вставляет два пальца сразу глубоко и качает, будто на волнах, принимаясь посасывать клитор. Удовольствие прошивает резко и коротко, как удар хлыста, на глаза наворачиваются слезы. Сара сваливается с Нила последним усилием только из-за мысли, что ему нечем дышать.

Нил не говорит ничего, а Саре лень шевелить языком. Она нащупывает руку Нила, обхватывает запястье – тонкое, но не настолько, чтобы пальцы сомкнулись. На мгновение вспыхивает глупое желание снова защелкнуть на нем один наручник, а другой – на себе. Будто так получится удержать его рядом подольше.

Нил никуда не собирается, судя по его блаженной улыбке и расслабленной позе – точнее сказать, он как обмяк там, где она его оставила, так и не в состоянии пошевелиться. Но Сара успела выучить за свою жизнь, что вещи крадут, а люди уходят. А Нил – не то, что можно удержать, наручниками ли, браслетом на ноге, или чувствами, настоящими или не очень.

– Попрощайся со мной, – просит Сара в приступе сентиментальности.

– Что? – Нил слегка приоткрывает глаза. – Ты уходишь?

– Нет. Когда ты уйдешь.

– Хорошо, – говорит Нил, и Сара знает, что он врет.

– Хорошо, – улыбается она, и делает вид, что верит.

@темы: Персонажи: Нил, Персонажи: Сара, Фанфики

---

[Nadalz]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

«Почти идеально»

[Вонг]

Название: Почти идеально
Автор: Вонг
Бета: dogstail
Пейринг: Дин/Сэм/Нил Кэффри
Рейтинг: NC-17
Жанр: ПВП, кроссовер с «СПН»
Размер: ~2730
Таймлайн: 1й сезон СПН
Саммари: перевранная серия 1.19 («Происхождение»)
Примечание: написано/нарисовано в подарок  Addie Dee

Осторожно, под баннером почти рейтинговый арт =)

по клику больше

***

Стоит признать, в заморочках богачей есть свои преимущества: на шелковых простынях обнаженный Ник смотрится невероятно. Дин прижимает большим пальцем напряженный сосок, и Ник протяжно стонет, подаваясь навстречу прикосновению. Он жадный, откровенно отзывчивый, завораживающий. Дин поднимает глаза на Сэма, убеждаясь, – тот так же очарован. Зачарован.

Парня было трудно не заметить: тот выскочил перед претенциозным зданием, словно черт из табакерки – и из журнала моды заодно. Раньше Дин поражался, как потрясающе сидит на Сэме костюм, но беглого взгляда на менеджера аукциона хватило, чтобы осознать, как смешны их потуги на высший класс. Мальчик-с-обложки беспрепятственно провел их с Сэмом мимо охраны – еще тогда мелькнула мысль, что чересчур просто оказалось проникнуть на закрытый аукцион по приглашениям. Впрочем, все прояснилось, стоило парню открыть рот и начать нести откровенную чушь насчет одержимого полотна. Насколько уж Дин не был силен в мировом искусстве, кое-что из нарытой Сэмом информации отложилось в памяти. Липовый менеджер переврал историю, авторство и время создания, явно преуменьшив ценность картины и искусно замаскировав нежелание сбыть ее потенциальным покупателям. Одного не учел: Винчестеры основательно выполнили домашнее задание, и сами могли бы многое рассказать. О художнике и модели, о кровавой цепочке горе-владельцев до последней жертвы, которая и привела к проклятой вещице. Естественность и шарм Ника Холдена – так представился Мальчик-с-обложки, – выдававшие не слишком здоровый интерес к образцу искусства, заинтриговали дальше некуда. На охотника он никак не тянул, а значит, то ли хотел купить картину сам, то ли украсть – второе вероятней. Но он был хорош. Настолько, что удостоился персональной слежки до мучительно-дорогого отеля. Соблазн выяснить мотивы новоявленного конкурента был велик, даже мелькнула мыслишка позволить ему провернуть свою аферу и посмотреть, чем закончится, но не менее велик был риск, что закончится смертью мошенника.

Теперь, когда мошенник под ним комкает простыню и кусает губы, Дин вдвойне рад, что они не стали рисковать.

– Дин, – зовет Сэм, и Дин понимает с полуслова. Перекидывает ногу через бедра Ника, усаживается, прижимаясь до боли твердым членом к ответной твердости. Сэм шумно выдыхает и лижет мраморно-белую шею. Ник склоняет голову, открывая доступ, и довольно мычит, когда Сэм жадно присасывается к коже. Дин надеется, что он оставит следы.

На аукционе они не подали виду, что раскусили обман. Дин играл дурачка: жевал сырные пирожные, облизывался и хлопал глазами. Впрочем, его старания никто не оценил – Сэм, не удержавшись, блеснул эрудицией и настоял на том, что картина восемнадцатого века, чем полностью перетянул внимание Ника на себя. Они дали ему уйти, за что и поплатились. В первую очередь пропажей Динова бумажника. А позже, ночью, успешно миновав замки и обезвредив сигнализацию, они обнаружили пустую раму. Мальчик-с-обложки таки их обогнал.

Если бы Дин был чуть меньше озабочен сохранностью никчемной жизни красавчика, за импровизацию он бы дал себе высший балл. Пять минут развешивания лапши на уши администраторши – и они мчались – ползли на лифте – на шестой этаж. Спасибо дневной слежке, Ник засветился в одном из окон, тем самым дав возможность вычислить номер и спасти свою шкуру.

Его шкура, впрочем, в спасении не нуждалась. Вломившись в номер, Дин с Сэмом обнаружили лишь крайне удивленного Ника, целого и невредимого. В пушистом махровом халате, с бокалом вина. Ни злобных духов, ни пятен крови, ни следа картины. Ник выглядел крайне недовольным неожиданным визитом, особенно после того как его посолили и намочили святой водой – Дин настоял, на всякий случай. Под дулом пистолета гостеприимства у Ника явно прибавилось, и он соизволил одеться и проводить Винчестеров к тайнику.

Стыдно признаться, но Дин слегка раздосадован: под безупречным костюмом начинка под стать. Хотя грех жаловаться – так здорово изучать гладкое, гибкое тело, легкий рельеф мышц, выработанный регулярными тренировками в спортзале, а не стычками со сверхъестественными тварями. Кожа у Ника нежная-нежная, не запятнанная ни синяками, ни шрамами. Сэм проводит по светлой груди ладонями – здоровыми, загорелыми – и в низу живота тяжелеет еще сильней. В сексуальных объектах вкусы у Сэма с Дином обычно сходятся лишь друг на друге, а значит, диаметрально противоположны. Тем сильнее возбуждает то, как слаженно они отреагировали на Ника.

Тайник Дин оценил. Ветхий склеп на кладбище был достаточно неприметен, чтобы на него никто не покусился, и достаточно надежен, чтобы облюбовавший картину злобный дух никого не тронул. Ник, правда, сообразив, зачем Сэм поливает полотно керосином, растерял светские манеры и попытался помешать. Скрутить его оказалось проще простого – драться парень не умел совершенно. Только вопил о «драгоценном образце Ваби-саби», и «вы не представляете, сколько она стоит», и извивался в надежном захвате Дина, страшно отвлекая трением ягодиц о пах. Благо, Сэм не терял времени, и к моменту, когда холст вспыхнул, пуская всполохи по затянутым паутиной стенам, Ник обреченно обмяк в хватке Дина.

Он похоже дергается и сейчас, только несколько по другим причинам. Дин, натрогавшись – на ближайшие несколько минут, – сползает ниже, разводит длинные ноги и бесцеремонно всасывает член. Стон Ника приглушает рот Сэма – жестко, напористо. Дин вылизывает твердый, нежный ствол, словно конфету, ни на миг не отрываясь от того, как влажно скользят между губами языки. Сэм следит, чтобы ему было хорошо видно.

По дороге обратно Ник дулся, зыркая из под растрепавшейся челки, пока Сэм читал лекцию о том самом васаби. Не то чтобы Дин спрашивал, спасибо большое. Теперь, однако, он обладал бесценными знаниями о японском эстетическом мировоззрении, в соответствии с которым красота заключалась в несовершенном или незаконченном. «Скромная простота», – уточнил Ник у самого отеля, отошел к тому времени – видимо умел проигрывать. Дин растрогался, и, обернувшись, заправил длинную прядку ему за ухо. Глазища Ника неожиданно потемнели на тон, и он заявил нагло, что ладно, их взяла, но он хочет бонус.

«Какой еще бонус?» – искренне удивился Сэм.

«Брось», – отмахнулся Мальчик-с-обложки и раздел взглядом сначала Сэма, потом Дина. – «Можно подумать, я не заметил, как вы пялились».

«Мы-то ладно», – не удержался Дин. – «Но разве мы вписываемся в твои стандарты белых халатов, шампанского и отелей с пятизначными суммами в прейскуранте?»

«Ваби-саби», – подмигнул паршивец, и Дину снесло крышу.

Они с Сэмом не умеют нежничать – друг с другом не до нежностей. Друг с другом всегда полчаса до будильника в полночь, чтобы прищучить ведьму, или на откате после охоты, или быстро и грязно в туалете закусочной, когда так приспичит, что терпеть нет ни сил, ни времени, ни более подходящего места.

Но с Ником нежничать и не пришлось: он словно напрашивался на настойчивость, грубость. Оказавшись в номере, демонстративно повел плечами, сбрасывая дорогой пиджак, мягко поймал запястьями – и попался. Сэм подхватил пиджак и аккуратно повесил на спинку стула, на том церемонии и закончились. Зажим для галстука укатился под кровать, клацнул ремень, пуговицы рубашки рассыпались по ковролину. В одном галстуке, боксерах и носках Ник выглядел так, что Дин засомневался, стоит ли его раздевать дальше. Сомнений хватило аж на пару секунд.

Сэм отрывается от Ника и одновременно Дин с причмокиванием выпускает член изо рта. Садится на пятки, любуясь распластанным под ними телом, как долбаным предметом искусства.

– Смотри, – качает головой Сэм, с нажимом проводит пальцем по припухшим губам. Ник трогает подушечку кончиком языка.

– Охренеть, – соглашается Дин.

Его хочется облизывать, как леденец. Распробовать везде, растрахать в хлам. Не поломать – такие гнутся, но не ломаются – испачкать, добавить легких изъянов, сделать реальнее. Он невозможно, возмутительно совершенен. Дин стремительно наклоняется и прикусывает кожу у пупка, оставляя след.

– Ай!

– Больно?

– Сделай так еще.

– Если будешь хорошо себя вести, – Дин бросает взгляд на Сэма. Губы сами собой расползаются в ухмылку.

– Ник, – Сэм тянет его наверх. – Поднимайся.

– Нил, – поправляет тот, слушаясь. – Меня зовут Нил Кэффри.

– Кто бы мог подумать, ты нам соврал, – Дин прижимает ладонь к сердцу в притворном возмущении.

– Виноват, – нахально улыбается Ник… Нил, черт его побери. – Не ответите взаимностью? Думаю, самое время познакомиться.

Он выпрямляется, уперевшись ступнями в кровать, балансирует – матрас не слишком мягкий, но ноги Нила и на твердой поверхности сейчас не держат.

– Дин, – честно говорит завороженный зрелищем Дин. – И Сэм.

– Какое облегчение, – Нил ловит взгляд и демонстративно гладит себя по груди. Должно бы выйти похабно и дешево, но смотрится игриво и чертовски соблазнительно. – Ни одного подлинного удостоверения личности я не обнаружил, но чем черт не шутит, вдруг вы бы и вправду оказались Бертом и Джерри? Или Диком и Найджелом. Или… а-ах…

Пока он треплется, Сэм устраивается перед ним на коленях, подставляя плечи опорой; Дин, перебравшись за спину Нила, зеркальным отражением – напротив. Проводит ребром ладони по расселине, затем накрывает круглые, упругие ягодицы, разводя в стороны. Хлюпающий звук на другой стороне ни с чем не спутать, и похоже, случаются моменты, когда дар речи отказывает даже Нилу Кэффри. Стоны Дину нравятся больше, хочется слушать еще. Он трогает тугое темно-розовое отверстие пальцем, затем языком, вталкивается внутрь. Нил всхлипывает, не в состоянии определиться, подаваться вперед, в рот Сэма, или назад, на язык Дина, и приходится надежно зафиксировать его бедра, поддерживая, а то ведь рухнет, как пить дать. Дин щекочет сжатую дырку, лижет широко с нажимом, трахает напряженным языком.

Нил не предупреждает – захлебывается воздухом и на несколько мгновений задерживает дыхание. Дин осознает, что тот выливается в рот Сэма по ритмичной пульсации под языком. Они с Сэмом отстраняются одновременно, и Нил, лишившись опоры, ожидаемо стекает на кровать.

– Никаких манер, – качает головой Сэм.

Дин притягивает его за шею, и глубоко целует, вылизывает незнакомый, чужой вкус изо рта. Он привык чувствовать так только свой, и это – в новинку, это странно. Но интересно. Взгляд Нила не отрывается от них ни на секунду. Дин опускает руку, оборачивает ладонь вокруг ствола Сэма – нарочито легко, и гладит, дразня. Нил облизывается, медленно моргает.

– Не вздумай заснуть, – предупреждает Дин. – Мы с тобой не закончили.

– Я бы обиделся, – фыркает Нил и выползает из-под них, устраиваясь рядом на подушках. – Но я хочу посмотреть.

Вуайерист хренов. Не то чтобы Дин возражал.

Сэм рывком разворачивает его, предоставляя Нилу лучший вид, подползает на коленях вплотную. Втирается пахом в пах, облапывает задницу огромными ладонями. Сэм по сравнению с Нилом – острый, твердый. Дина ведет от контраста.

Жадные пальцы пробираются между ягодиц, давят насухую, почти больно. Сэм осознает и кладет руку на подбородок Дина, но тот перехватывает запястье и протягивает ладонь Нилу. Зрелище ярко очерченных губ кольцом вокруг длинных пальцев отзывается внутри мучительно-сладко, словно это член Дина погружается в нежную влажную тесноту. Оно заканчивается до обидного быстро. Прикосновение возвращается, теперь влажное, скользкое. Сэм ныряет внутрь самым кончиком и шепчет на ухо едва слышно:

– Трахни его. Хочу посмотреть.

– Больше двух говорят вслух! – возмущается Нил, но Сэм лишь смеется:

– Ты что, в детском саду? – Затем оглядывается досадливо. – Смазки не найдется?

– В детском саду-то? – Нил прищуривается, обещая взглядом затаенную обиду, но сползает с кровати.

Дин слишком увлекается покусыванием шеи Сэма и ощущением пальцев глубоко внутри – о-ох, когда успел? – чтобы следить за Нилом, но вскоре тот возвращается с небольшим тюбиком и лентой серебристых квадратиков.

– Дин, – Сэм многозначительно делает знак глазами и отстраняется. Дергает Нила за руку, заставляя упасть на кровать, и на мгновение Дина выносит.

Нил – словно существо из другого мира. Того, где не существует монстров, призраков и демонов. Он, обнаженный, растрепанный, с почти целиком залившими радужку зрачками, так же идеально вписывается в кричаще-дорогой интерьер пятизвездочного отеля, как и при полном параде. Сколько бы Америка не замалчивала классовость, определенные слои населения никогда не пересекаются. Нил же будто в серой зоне, ему всюду открыт доступ. А вероятнее – нет дверей, которые не распахнулись бы перед ним. И возможность им обладать – пусть мимолетная – кажется, из разряда фантастики. Дин понимает умом, что они, по сути, равны – так или иначе обманывают систему, мошенничают ради выживания. Только причины разные – и условия. И тем не менее.

– Ты, случаем, не суккуб? – бормочет он, раскатывая резинку по всей длине и щедро смазывая любрикантом.

Нил лишь хохочет, выставив напоказ длинную шею. Нечисть не подставляет беззащитное горло под удар, даже если забыть про соль и святую воду.

Дин вклинивается между его бедер, придерживает член пальцами и неумолимо въезжает до упора. Смех Нила обрывается задушенным всхлипом, и Дин невероятным усилием воли заставляет себя замереть.

– Норм… Нормально, – по слогам выговаривает Нил. – Не тормози.

Дин не верит, но очень уж хочется двигаться, пометить это совершенное тело. Одной рукой он вцепляется в бедро Нила, пальцы другой переплетает с пальцами Сэма и подается назад. Раскачивается, набирая темп, дурея от ощущения тугого, плотного жара, до тех пор, пока рука Сэма не исчезает, а на бедра не ложатся ладони, притормаживая. Дин хочет спросить, какого черта, но между ягодиц становится скользко, а после Сэм прижимается грудью к спине. Дин забывает, как дышать, потому что на анус давит горячая круглая головка, короткая вспышка боли, и внутри распирает полно, плотно. Сэм медленно входит до конца, затем тянется назад, оставаясь внутри наполовину, и шепчет, прихватывая губами мочку:

– Не отвлекайся.

Нил стонет с Дином одновременно.

Дин обычно неплох в мультизадачности – читать латинскую лабуду, одновременно поливая труп керосином и посыпая солью, кадрить девчонок, выслеживая подозреваемого или свидетеля, и тем самым доводить Сэма до белого каления он умеет отлично. Но сейчас, под лавиной ощущений, даже простое движение вперед-назад кажется чертовски сложным. Нил мягко сжимается на члене, подбрасывает бедра навстречу, подначивая – ну же, вперед. Сэм, замерев, легко поглаживает ягодицы, распирает изнутри, соблазняет – давай, наденься сам. Дин подается внутрь, в Нила, и тут же насаживается на член Сэма до упора – и наслаждением простреливает по каждой клетке. Он сбивается с ритма, захлебывается воздухом и ему слишком, слишком, слишком – но в то же время хочется растянуть на бесконечность. Время и пространство искажаются, Дин проваливается, будто в долбаную кроличью нору, и реальность смазывается – иначе как объяснить, что амулет, подаренный Сэмом, в какой-то момент перекочевывает к Нилу на шею? Вечность спустя у Дина наконец получается положить руку напротив своего сердца, и маленький рогатый божок привычно вдавливается в кожу. Дин едет крышей, точно – и не мудрено. Твердая грудь Сэма скалой сзади, шершавые мозоли на его ладонях. Журнально красивый Нил – только живой, растрепанный, задыхающийся. Трепещущий тугой жар его тела, приоткрытые яркие губы. Дин падает вперед, накрывая его собой, не оставляя между телами ни зазора, и кусает соблазнительный рот, теребит зубами пухлую нижнюю губу. Чувствует животом упругий, чуть влажный от смазки член и нарочно прижимается теснее. Пространства для движений нет, и он отдается на волю Сэма – толчки прошивают тело насквозь, втрахивают его в Нила. Мучительно-сладкое давление изнутри нарастает и лопается, затапливая наслаждением, и Дин кончает, будто взрывается, вцепившись зубами в плечо Нила.

Сэм вынимает его из Нила сам, Дин – желе, Дин больше ничего не может в ближайшую вечность. Только наблюдать, как Сэм проводит членом между ягодиц Нила вверх-вниз, и неожиданно застенчиво спрашивает:

– Можно?

Должно быть смешно, но вместо этого обмякший член Дина мучительно вздрагивает. Нил светит улыбкой, будто ребенок, которому предлагают эскимо на палочке. Впрочем, как его винить – Сэма куда круче эскимо.

Сэм, тощий, нескладный, по сравнению с Нилом кажется огромным. Он берет бешеный, животный темп, и Дин, не удержавшись, сползает ниже, кладет руку на влажную от пота ягодицу, ощущая частое-частое сокращение мышц под кожей. Сэм вздергивает Нила за бедра на себя, чуть отклоняясь назад и открывая доступ к покрасневшему напряженному стволу, и Дин ловит намек. Накрывает ртом, втягивая до основания, обводит языком головку и Нил совсем не нежно прижимает его голову ближе. Дин едва не давится, но послушно расслабляет горло, перебарывая рвотный рефлекс, и старательно дышит носом, пока Нил с тихими всхлипами выливается ему в рот. Сэм догоняет пару минут спустя, и Дин жадно ловит исказившиеся от наслаждения черты его лица.

Ему хорошо и лениво, и вероятно, после небольшой передышки он не против повторить – столько еще не пробовано с Нилом. Судя по расфокусированному взгляду Сэма, долго его уговаривать не придется.

Сознание начинает уплывать, и Дин встряхивает головой. Перекатывается на бок, закидывает ногу на Нила и всовывает ступню между бедер Сэма, лежащего с другой стороны. Ухмыляясь, ведет рукой по груди Нила, но смотрит лишь на Сэма – поддержит?

Получить ответ он не успевает. Замок неожиданно возмущается всунутому в него ключу и только тогда Дин замечает подпирающий ручку двери стул.

– Какого черта! – ругается он, но инстинктивно слетает с кровати. Нил уже натягивает штаны, виновато улыбаясь.

– Наверное, стоило вас предупредить, это не мой номер.

– Однозначно стоило, – цедит Сэм, пытаясь попасть в рукава рубашки.

В коридоре слышатся сердитые голоса, чьи-то извинения, а затем дверь сотрясает мощный удар. К моменту, когда она наконец распахивается, а стул отлетает в сторону, Дин с Сэмом едва успевают перелезть с балкона на служебную лестницу. Нил уже ждет их там. Пиджак застегнут, узел галстука безупречен, и даже долбаный зажим на месте. Только рубашка слегка топорщится, не сдерживаемая почившими пуговицами. Нила хочется выебать прямо здесь, на гребаной лестнице. Или посмотреть, как это сделает Сэм. Дин чертыхается.

– Следовало догадаться, – комментирует Сэм.

Нил невинно пожимает плечами и принимается легко пересчитывать ногами ступеньки.

– Да уж, все было почти идеально, – Дину ничего не остается, как отправиться следом.

Обернувшись, Нил расплывается в улыбке. Глаза у него ярко-голубые, хитрющие.

– В японском мировоззрении… – начинает он, и Дин с рыком перепрыгивает несколько ступенек сразу.

Сэм сзади хохочет, поганец, из окна сверху доносятся гневные крики.

Завернув за угол, Дин ловит Нила поперек груди и напоследок вжимается бедрами в аппетитную задницу. Мягко обхватывает горло ладонью, улыбается подоспевшему Сэму.

– Мой бумажник, – ласково говорит он Нилу на ухо.

– В кармане, – вздыхает тот. Дин с готовностью тянется обшарить штаны воришки, но тот трясет головой. Волнистые волосы – мягкие, пахнут вкусно – лезут в лицо. – В твоем.

Да, почти идеально.

запись создана: 15.11.2013 в 18:35

@темы: Персонажи: Нил, Изображения: фанарт, Фанфики

---

[Nadalz]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Скачать 4ю серию 5го сезона!

[Nadalz]

White Collar S05E04
торрент 1, торрент 2 (mp4), торрент 3 HD,
скачать с Яндекс.диска в .mp4
За переводом следить тут

Вопрос: Сказать спасибо?

1. Да!		38	(100%)
Всего:		38

@темы: Ссылки

---

Скачать 3ю серию 5го сезона!

[Nadalz]

White Collar S05E03
торрент 1, торрент 2 (mp4), торрент 3 HD,
скачать на Яднекс.диске
Перевод готов!

@темы: Ссылки

---

здрасьте

[Вонг]

/вбежала с мороза с картинкой/

@темы: Персонажи: Нил, Изображения: фанарт

---

[_Наблюдатель]

Фэндом: White Collar
Название: Место, чтобы упасть
Автор: Shоlio (Friendshippеr)
Перевод:  _Наблюдатель
Оригинал: здесь
Тип: Джен
Жанр: Hurt/Comfort, Friendship
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Нил, Питер, Элизабет
Сезоны/спойлеры: действие происходит после серии 5х02 (и скорее всего, фик потеряет актуальность после 5х03)
Объем: ~3 700 слов
Саммари: Нил в беде, но он не один. Спойлеры вплоть до серии 5х02, написано на заявку «Шантаж».

Когда Нил не уничтожал улики, Хаген не давал ему скучать серией мелких краж. Как человек, сам занимающийся социальной инженерий, Нил точно знал, что делает Хаген: поддерживает мягкое давление на поводок, позволяет Нилу привыкнуть к его присутствию, пока он не перестанет его замечать.

Страшнее всего было то, что это работало. Когда Хаген позвонил ему в шесть часов, когда он зашел домой, и сказал «Сегодня ты пойдешь на вечеринку», его первой реакцией стало что-то вроде усталой покорности. А потом он умудрился вызвать праведное возмущение. Но они оба знали, что он согласится. У него не было выбора.

Бывали времена – и не единожды – когда он ощущал расстройство и бессилие из-за браслета, из-за Питера, из-за ограничения его свободы передвижений. Но у этого были пределы: предел по времени, и, еще важнее, у самого Питера были пределы – определяемые законом, определяемые моралью. Иногда он чувствовал себя в ловушке, иногда – что его используют, но он знал, что у него тоже есть определенные права. Он мог обратиться к властям по легальным каналам, если считал, что с ним плохо обращаются. И он знал с самого начала, что Питера заботит его безопасность. Даже теперь, когда его куратором был Сигел, он знал, что Питер маячит где-то позади Сигела – Питер, на которого можно опереться, если все пойдет под откос.

Иногда он чувствовал, что его используют, но никогда раньше – что им владеют.

***

Сегодня инструкции Хагена послали его на вечеринку в Манхэттенском небоскребе.

Здание казалось смутно знакомым, но он его не узнал, пока не сказал швейцару сообщенный Хагеном пароль и прошел в лифт. Сюда они с Питером приходили поговорить с Дэном Пика, когда расследовали кражу нефритовых слонов.

Что-то острое резко кольнуло в груди.

На практике, пожалуй, было хорошо, что сейчас он не работал непосредственно с Питером. Сигел не был дураком, но Питер… Питер, с его абсолютным даром появляться в наихудший возможный момент или читать между строк там, где Нил был уверен, что заложил все пространство между строк кирпичами. Проводить с Питером по восемь-десять часов в день сейчас было бы рецептом для катастрофы.

Но он по этому скучал. И скучал по тому, чтобы разговаривать с Питером, не контролируя каждую секунду каждое сказанное слово. Даже невинный вопрос вроде «чем занимался прошлым вечером?» мог привести к катастрофическим последствиям.

Я просто хочу, чтобы все снова стало легко.

Но сейчас у него было дело.

Кондо, где проходила вечеринки, напоминало обиталище Дэна – огромные окна, в которых отсвечивали городские огни, огромная лестница, ведущая наверх. Сегодня там собралась толпа симпатичных людей, улыбающихся, ведущих неискреннюю болтовню и передающих напитки, так что Нил растворился в толпе, делая то, для чего был рожден.

Хаген хотел, чтобы он украл кольцо у женщины по имени Мэлли Флауэрс. Кольцо отличалось большим желтым бриллиантом, а Мэлли Флауэрс была подружкой вышибалы банды. Эта вечеринка, по сути, была представлением «кто есть кто» Нью-Йоркского подполья – таких преступников, от которых Нил всегда старался держаться как можно дальше. Ты не связываешься с такими людьми, и не работаешь с ними, если есть другой выход. К счастью, это значило, что никто из собравшихся здесь сегодня его не знал.

И он прекрасно знал, что Хагену не особо нужно это кольцо. Это был лишь еще один способ удержать Нила на крючке. Он чувствовал себя ужасно уязвимым, и остро осознавал, что у него нет прикрытия и нет защиты. Он даже не сказал Мозу, куда идет. Моззи был занят собственными делами, и Нил ненавидел саму мысль втягивать Моззи еще глубже в ведущую вниз спираль, в которой застрял сам.

Так что он бродил по залу, и обменивался незначащими любезностями, и наконец засек Флауэрс. Она оказалась хорошенькой блондинкой чуть старше Нила. Оказалось нетрудно втянуть ее в разговор, и они болтали, пока Нил пытался занять позицию, чтобы стащить кольцо у нее с пальца. Это будет не самая аккуратная его работа – она быстро заметит пропажу; оставалось надеяться, что сначала она подумает, что просто обронила кольцо. Он собирался уйти, как только его заполучит.

Проходивший мимо официант заменил их бокалы с шампанским. Нил сделал глоток, пытаясь разместить свою руку – и, что более важно, ее руку – на позиции.

Вот оно – когда она опустила руку поправить застежку на сумочке, Нил отвлек ее рассчитанной улыбкой и одним плавным движением стянул кольцо с ее пальца. Она ничего не заметила. С облегчением он опустил кольцо в карман. Он сделал это; теперь еще минуту или две на то, чтобы попрощаться со всеми и выбраться из здания, и он будет дома. Еще одна глупо рискованное дело, по милости Кёртиса Хагена.

Но волна облегчения сменилась чем-то еще – волной жара и головокружения, от которой ноги превратились в желе. На мгновение у него так закружилась голова, что он едва не врезался в Мэлли Флауэрс.

Она удивленно вскинула голову.

– Извините, – задыхаясь, сказал он. Последнее, что ему было нужно – сейчас привлекать к себе внимание. Он снова начинал поднимать бокал к губам, а потом желудок свело спазмом, и он понял, что происходит.

Его отравили.

Мэлли продолжала озадаченно глядеть на него. Она выглядела нормально, и ее бокал был почти пуст. Может, он предназначался ей. Может, кому-то еще на вечеринке. На подобной вечеринке случайные попытки убийства могли быть обычным явлением.

– Вы очень побледнели, – сказал она. – Вы в порядке?

– Извините, – сказал Нил. – Кажется, мне нужно найти уборную. Я плохо себя чувствую.

Она указала направление – не заметила кольцо, рассеяно отметил он, но в основном он сосредоточился на том, чтобы продержаться, пока не уберется с вечеринки. Спотыкаясь, он добрался до двери в ванную и запер ее за собой. Желудок снова свело судорогой; он был весь в холодном поту.

Сначала главное. Избавься от этого. Он упал на колени перед унитазом и безжалостно сунул два пальца в рот. Его уже и так тошнило, так что это было нетрудно. Он наполнил под краном бумажный стаканчик и выпил воды, сколько мог, потом снова вызвал рвоту, пытаясь избавиться от как можно большего количества яда.

Он снова привалился к стене ванной, не зная, сможет ли снова встать. Симптомы прекратили усиливаться, так что, может, он успел вовремя. Но он все еще ощущал ужасную слабость и головокружение. И пропажу кольца Мэлли обнаружат в любую минуту, и он застрянет здесь как крыса. Участникам вечеринки недолго понадобится, чтобы осознать, что он был единственным, кого не пригласили.

– Питер, – прохрипел он и остановился, вспомнив, что Питер не слушает на другом конце. Это не задание для ФБР. Кавалерия не ждет на подхвате. Он может рассчитывать только на себя и свою находчивость.

Он почти забыл, на что это похоже.

Он с трудом поднялся и оперся на раковину, глядя на себя в зеркало. Он выглядел больным; он был мертвенно-бледным, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. Стиснув зубы, он вытер лицо бумажным полотенцем и надел шляпу, лихо заломив ее.

Тебе нужно только пройти через дверь.

И он это сделал. Собрав все силы, он вышел из двери туалета и не торопясь направился к лифту. Казалось, вечеринка продолжается без помех, то есть а) Мелли еще не заметила пропажи кольца, и б) доставшийся ему отравленный бокал предназначался кому-то другому, и отравитель еще этого не понял. Не в том месте, не в то время, угрюмо подумал Нил. Думать было трудно; в ушах звенело, и каждая часть его тела, казалось, отделена от остальных. Ноги стали очень длинными и тянулись где-то внизу. Он протянул бесконечно длинную руку к кнопке лифта, затащил свое странно раздробленное тело внутрь и в изнеможении привалился к стене, когда двери закрылись.

Он справился. Еще чуть-чуть. Когда двери лифта открылись, он собрал последние силы, чтобы небрежно пройти через фойе, махнуть шляпой привратнику и выйти в теплый Манхэттенский вечер.

Едва выйдя за дверь, он, спотыкаясь, вывалился в тень у фасада здания, упал на колени, и его снова вырвало. В желудке уже ничего не оставалось, но спазмы сотрясали его снова и снова, пока он не скорчился, обессиленный, прижавшись лбом к холодной мраморной стене.

Нужно вставать. В этой части города пьяные или больные привлекают внимание. Люди вызовут полицию. Нужно вставать. Нужно убираться отсюда.

Потом голос – знакомый, взволнованный голос, сказал: «Нил?», и его вечер из кошмарного превратился в ужасающий.

– Нил, – снова послышался голос Питера, и теплая, твердая рука легла на его плечо. – Ты в порядке? Что случилось?

– Что? – прохрипел он. – Как ты меня нашел? – жалобно спросил он, потому что Питер должен быть дома в Бруклине с Элизабет, и неужели слишком много просить его оставаться там, где он должен быть?

– На тебе следящий браслет, – заметил Питер. – А когда ты занимаешься чем-то настолько отличающимся от обычной рутины в ночь пятницы, ты правда думаешь, что я не замечу?

Очевидно, не стоило и надеяться. Нил жалко прищурился на него. На Питере были джинсы и куртка. Хотя бы раз, хотел он спросить, хотя бы один раз ты не можешь это отпустить? Но конечно, Питер не мог; иначе не был бы Питером.

Желудок Нила снова свело судорогой, и он согнулся в еще одном приступе рвоты. Питер не дал ему упасть.

– Нил, что с тобой? Ты же не пьян…нет?

– Яд, – выдавил Нил. У него стучали зубы.

– Боже, – сказал Питер и не успел заторможенный мозг Нила осознать ситуацию, вытащил телефон. Нил поймал Питера за запястье.

– Нет, – сказал он. – Нет, пожалуйста.

– Нил, если тебя отравили, я должен отвезти тебя в больницу.

– Нет, – сказал Нил, так твердо как мог, учитывая обстоятельства. Сбежать казалось хорошей идеей, но ему удалось сделать ровно два шага, прежде его колени подогнулись, и Питер поймал его.

Питер всегда его ловил. Казалось, это вселенская постоянная.

– Четыре-ноль, – пробормотал он, когда Питер подтащил его к тротуару и усадил. Сидеть было лучше, чем стоять. Не так кружилась голова.

– Это не считается, – рассеяно отозвался Питер. – Нил, чего ты боишься? Почему ты не хочешь в больницу? По крайней мере можешь сказать, кто это сделал, чтобы я их арестовал?

– Не могу, – сказал Нил. – не могу, потому что… Потому что Питер все узнает, начал он говорить, но в этом было мало смысла. – Потому что я вернусь в тюрьму, – сказал он и задрожал. Волнами накатывали то озноб, то жар.

– Ну разумеется, – вздохнул Питер. Он чуть ближе подгреб к себе Нила, не давая ему упасть на тротуар лицом вниз. – Потому что ты там нарушал закон, да? Нил, что ты сделал?

– Не могу сказать, – сказал Нил. Ему было холодно, а Питер был теплым; Нил прижался к нему, хотя очень взволнованный голосок в затылке, слегка напоминающий Моззи, говорил, что вместо этого ему следовало бы убегать.

– Нил, – сказал Питер.

– Не могу. Правда не могу, Питер.

– Почему? – сменил тактику Питер.

– Защитить тебя, – сказал Нил и постарался прикусить язык. И в лучшие времена было тяжело находить способы творчески врать Питеру, не произнося на самом деле неправды. Очевидно, теперь его мозг закоротило, и он выдавал напрямую правду. Дурацкий мозг. Хитрый Питер.

– Мы уже вели этот разговор, нет? Что врать мне – не значит защищать меня?

– Я не вру, – заметил Нил.

Питер разочарованно хмыкнул.

– Питер, – Нил попытался собрать мысли в кучу. У него был аргумент, хороший – он чувствовал, как он плавает вокруг его затуманенного мозга, и наконец ухватил его. – Ты сказал, что в меня веришь, помнишь?

– Да, – устало сказал Питер. – Сказал. Надо было знать, что это мне аукнется.

– Пожалуйста, – сказал Нил. – Пожалуйста, поверь сейчас. Пожалуйста.

Он чувствовал себя слишком паршиво, чтобы поддерживать свое обычное красноречие. Ему оставалась только искренность, а она никогда не была его коньком.

Но, почему-то, искренность всегда работала с Питером лучше, чем ложь.

– Так скажи мне, – сказал Питер. – Если вера значит, что я не могу отвезти тебя в больницу, можем мы по крайней мере поехать ко мне, чтобы я мог за тобой приглядеть? Так пойдет?

– Я ничего плохого не сделаю, – сказал Нил.

– Нил, – раздраженно закатил глаза Питер. – Меня не волнует, что ты сделаешь, меня волнует, что ты дышать перестанешь. Моя машина на парковке недалеко; идти сможешь?

Как оказалась, смог, с поддержкой Питера. На них оглядывались, особенно когда Нилу пришлось остановиться, пока его снова выворачивало наизнанку. Он чувствовал себя слишком паршиво, чтобы смущаться, хотя подозревал, что это придет позже.

Потом были какие-то ступеньки, и наконец Питер усадил его на сиденье. К счастью, это значило, что ему не надо больше двигаться.

– Хмм, – сказал Питер, порылся на заднем сиденье и сунул Нилу в руки бумажный пакет из-под ланча. – По крайней мере, постарайся не запачкать мой новый автомобиль, ладно?

Нил уронил голову на спинку кресла. Через минуту пальцы Питера прижались к его шее. Нил попытался его оттолкнуть.

– Прекрати, я измеряю твой пульс, – сказал Питер. – Дышишь ты вроде нормально. Эй, открой глаза. Я должен кое-что сказать, а ты должен это услышать.

Нил неохотно открыл глаза. Даже тусклый свет пронзал мозг словно кинжалом.

– Что я на самом деле должен сейчас делать – так это везти тебя в больницу на промывание желудка, – сказал Питер. Желудок Нила неприятно заворочался от этой мысли. – А потом вытащить из тебя всю историю и арестовать пару человек. Я этого не делаю только пока ты реагируешь на раздражители, ясно? Если начнешь отрубаться, я вызываю скорую, независимо от последствий.

– Ладно, – выдавил Нил.

Он позволил сознанию дрейфовать, склонив голову на бок и закрыв глаза, чтобы не видеть мелькания улиц за окном. Когда машина остановилась, ему было уже чуть лучше. По крайней мере не казалось, что он вот-вот рухнет без сознания.

И его мозг работал достаточно хорошо, чтобы осознать, что Питер правда перестал задавать вопросы. Должно быть, ФБРовские инстинкты Питера его убивали, и помимо прочего он должен был знать, что сейчас вытащить из Нила ответы будет проще обычного – но он не спрашивал.

Когда Питер помог ему выйти из машины, Нил тихо сказал:

– Спасибо.

– Давай ты меня отблагодаришь, не свалившись замертво в моей гостиной.

– Договорились, – сказал Нил и даже чуть-чуть улыбнулся.

***

Элизабет встретила их у двери и не казалась удивленной, увидев его в таком состоянии, а значит, либо Питер позвонил ей из машины, либо Эл гораздо лучше справлялась с неожиданностями, чем осознавал Нил. Она взяла руководство на себя и начала подталкивать Нила к лестнице. Нил отпрянул.

– Спальня для гостей наверху, – сказала Элизабет. – Там гораздо удобнее, чем на диване. И ванная рядом.

Когда она сгрузила его на гостевую кровать, его трясло, и вспышки жара и холода вернулись. Может, стоило позволить Питеру отвезти его в больницу. Но…нет. Потому что тюрьма. И Питер тоже вернется в тюрьму, и нет. Просто нет.

Элизабет куда-то исчезла на минуту, потом, вернувшись, помогла ему сесть и прижала к губам стакан. Нил попытался его оттолкнуть. Желудок все еще неприятно колыхался, и казалось, что кровать медленно покачивается.

– Нил, – сказала она, – это активированный уголь, и тебе нужно его выпить, хорошо? Он поможет нейтрализовать оставшийся яд.

Нил выпил какое-то количество раствора, и вроде он удержался в желудке. Элизабет помогла ему лечь и накрыла одеялом.

– Принести тебе что-нибудь? – спросила она. На миг ее ладонь легла ему на лоб, теплая и успокаивающая. – Воды? Крекеров?

– Я просто хочу остаться один, – пробормотал он и запоздало вспомнил о манерах. – Прости. Спасибо. Видимо, я испортил твой тихий вечер с Питером.

Она печально улыбнулась.

– Ты не виноват. Питер так привык за тобой гоняться, что иногда не знает, как остановиться.

Нил вспомнил что почувствовал, когда впервые услышал голос Питера у того здания, побуждение сбежать, смешанное с невероятным облегчением: Питер здесь, все будет хорошо.

– Я не против, что он меня нашел, – сказал он. – Только не говори ему.

– Нет смысла его воодушевлять, это точно.

– Так где, собственно, Питер?

В это раз ее улыбка была слегка проказливой.

– Моет посуду. Сегодня его очередь, и я сказала, что то, что он сбегает за тобой, его не освобождает.

– Справедливо. – Он снова начинал отключаться. Лежать было куда лучше, чем сидеть, и желудок наконец начинал успокаиваться.

Кровать прогнулась, когда Эл села рядом с ним. Это было приятно, ее присутствие. Ему это нравилось.

– Нил… – сказала она. – Можно я кое-что спрошу?

– Пожалуйста, – сонно пробормотал он.

– То, что с тобой сегодня случилось – это как-то связано с Питером? С тем, как его выпустили из тюрьмы?

Он открыл глаза. В темноте сложно было разглядеть ее лицо. Он мог соврать, но почему-то ему казалось, что ему не нужно. Не доверяя словам, Нил кивнул.

– Боже. – Она прижала ладонь ко рту.

– Ты не виновата, – поспешно добавил Нил. – Я все сделал сам. – И было слишком близко к тому, чтобы сказать ей куда больше, чем он смел. Он и так слишком много сказал.

– Ты не сказал Питеру, – сказала она. Это был не вопрос.

Нил покачал головой.

– Полагаю, нет. – Она выдохнула и прикусила заусенец на пальце. Она говорила ему, когда Питер был в тюрьме, что эта детская нервная привычка, вернувшаяся после его ареста.

Они прошли опасную зону. Нил закрыл глаза, потом снова открыл, когда она спросила:

– Я могу что-нибудь сделать? В смысле, помочь?

– Нет, – быстро сказал Нил. Идея, что жена Питера будет участвовать во всей заварухе с Хагеном… да, это прекрасно закончится. Провал с Келлером по сравнению будет похож на прогулку в парке.

– Ты не сможешь сделать всё в одиночку, – сказала она. – Чем бы это «всё» ни было. Это опасно для тебя, так?

Он лежал здесь после отравления; не то чтобы он мог это отрицать. Нил закрыл глаза и притворился спящим.

– Нил… – сказала Эл, и он снова приоткрыл глаза. – Уверена, Моззи тебе помогает, и может, кто-то еще. Но если тебе понадобится помощь – позвони мне, хорошо? Я не знаю, что могу сделать – может, просто дать тебе кровать передохнуть, не задавая вопросов.

У него что-то стукнуло в груди.

– Питер… – начал он.

– Питера я возьму на себя. Просто позвони мне, если будет нужно. Днем или ночью, в любое время.

Он должен был лучше стараться не вмешивать ее. Правда должен. Но он никогда не мог отказать Элизабет.

– Хорошо, – прошептал он.

Она смахнула ему волосы со лба.

– Тогда спи.

Он не сознавал, что уснул, но, наверное, проспал какое-то время. Разбудил его общий физический дискомфорт; все ныло и во рту пересохло. Элизабет все еще сидела на кровати – нет, обнаружил он, открыв глаза, это Питер сидит на краю кровати в халате, с ноутбуком на коленях. Казалось, он читает какое-то дело.

– Надеюсь, это не мое, – сказал Нил и кашлянул.

Питер, выглядя слегка смущенным, протянул ему стакан воды. Вообще-то Нилу было намного лучше. Большая часть теперешнего дискомфорта была из-за спанья в одежде в неудобной позе, да перенапрягшихся мышц живота.

– Не нужно было со мной сидеть.

– Я работаю, – отозвался Питер. – Эл сказала, что мерцание экрана мешает ей заснуть.

– Ага.

Питер поставил ноутбук.

– Эл сказала, что вы поговорили.

– Да, – настороженно отозвался Нил.

Питер поднял руку.

– Она не сказала, о чем вы говорили. Я ее не спрашивал. Нил, я знаю, что по какой-то причине ты считаешь, что не можешь обсуждать со мной, что с тобой сейчас происходит. Но если ты можешь обсуждать это с моей женой, я не буду выуживать у нее детали. Я только прошу тебя не подвергать Эл опасности.

– Я не буду, – сказал Нил. – Никогда.

– Или уговаривать ее на что-то незаконное.

Нил помотал головой.

– Это не значит, что я брошу копать, – поспешно добавил Питер.

Нил поймал себя на том, что почти улыбается.

– Я и не ожидал.

Питер изучал его в свете компьютерного экрана, в его взгляде напускное раздражение мешались с теплотой.

– Знаешь, все было бы куда проще, если бы ты просто сказал мне, что происходит.

– Я бы хотел, – сказал Нил, с удивлением понимая, что это правда. – Но не могу.

– Чтобы защитить меня, – изогнул губы Питер.

– Что-то вроде того.

Питер склонил голову и посмотрел на него.

– Так что мы вернулись к тому, что ты тайком делаешь бог знает что, а я пытаюсь это вычислить.

– Похоже.

Нил постарался удержаться от желания пощупать карман и проверить, что кольцо еще там. Как раз его удача, если инкриминирующая украденная вещь вывалится на пол Берков. Однако Питер не мог не заметить движения.

Питер вздохнул и чуть улыбнулся.

– Ну, видимо, иначе мы бы не знали, что с собой делать. Можешь остаться на ночь, если хочешь.

– Я лучше пойду домой, – сказал Нил и соскользнул с кровати. Ноги выдержали – едва. Он думал, что ему неплохо удается выглядеть нормально, но Питер быстро встал поддержать его – или он не был так убедителен, как считал, или Питера, как обычно, было тяжело провести. Нил отмахнулся от него, и головокружение через минуту прошло.

Питер криво улыбнулся и отошел.

– Эл оставила для тебя еду, если хочешь. Суп с тостами, по-моему.

Нил с удивлением обнаружил, что голоден.

– Скажи ей спасибо.

– Да. – По лицу Питера ясно было видно, что он хочет сказать что-то еще, но он только сказал: – Выспись хорошенько.

– И ты.

Нил спустился в темную гостиную, держась за перила. Сатчмо у дивана постучал хвостом.

– Привет, приятель, – сказал Нил и почесал пса за ушами.

Как Питер и сказал, на шкафчике стояла накрытая тарелка супа и тарелка с тостами. Нил разогрел суп в микроволновке и поел у окна, глядя на задний двор Берков. Здесь было тихо – ну, по городским стандартам. Он улыбнулся про себя; он всю жизнь был городским мальчишкой, и те пару раз, когда он ощущал настоящую тишину за пределами города – на острове с Моззи, например, – ему становилось неуютно, словно из мира украли все звуки.

Он помыл тарелки, вызвал такси и выскользнул на улицу.

Наверху не горел свет, так что можно было надеяться, что Питер все же пошел спать. Нил потрогал кольцо в кармане. По крайней мере, ночь не прошла совсем бездарно. Еще одно дело.

Он увереннее держался на ногах, поев, но чувствовал себя еще далеко не на все сто, и на мгновение ему пришлось присесть на крыльцо Берков. Мысли о таких же ночах, бесконечном числе таких ночей, растягивались перед ним, более безрадостные и гнетущие, чем любой тюремный срок.

Все же…

Он посмотрел на темные окна спальни.

Большую часть жизни он провел, балансируя на канате без страховки. И все же каким-то образом, он даже не заметил, как, люди вошли в его жизнь, встали рядом с ним. Моззи, конечно. Но и Питер, и Элизабет, и многие в отделе белых воротничков.

Он отталкивал каждого из них прочь, раньше или позже. Они тоже отталкивали его. И все же они снова сходились вместе, какое бы расстояние их не разделяло. Океан не смог их разделить; и стальные тюремные решетки тоже. Это было ничто. И Хаген был ничем, просто мелочным тираном, наслаждающимся мстительными играми разума. Кольцо в его кармане было просто безделушкой, символом дешевой маленькой войны другого человека.

Это… это было настоящее. Это теплое чувство.

Он боялся давать ему имя, потому что названные вещи могут быть украдены или потеряны. Но слова все равно тихо мерцали на краю разума. Может, это был дом. Может, семья. Может, просто мягкое место, чтобы упасть, когда ему это нужно.

Он не хотел ввязывать никого из них, включая Моззи, но они все равно ввязывались. Он должен был знать, что иначе не может быть. Потому что если он по уши влип с ситуацию с Хагеном – они тоже.

Дом там, где нас, когда бы ни пришли, не могут не принять. Роберт Фрост. Моззи бы одобрил.

Должен быть выход. Он найдет его. Потому что они ему помогут. Хочет он этого или нет.

End

@темы: Перевод, Персонажи: Нил, Персонажи: Питер, Персонажи: Элизабет, Фанфики

---

[Luigi D]

Выражаю огромную благодарность бесконечно терпеливой и прекрасной  amallie

Название: The dance of shadows and flames
Автор:  Tisianne
Бета:  amallie
Фандом: White Collar (Белый Воротничок)
Категория: слэш
Пейринг: Мэттью Келлер/Нил Кэффри
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: NC-17
Размер: 6 494 слов
Краткое содержание: Нил и Мэттью снова работают вместе.
Дисклеймер: все права принадлежат USA Network
Состояние: закончен
Размещение: где угодно, только уведомите автора

Город на воде, жемчужина Адриатики, столица моря, город каналов… Как ни называй Венецию, её красота от этого не изменится.
У приоткрытого окна гостиничного номера стоял мужчина и смотрел на жидкий молочно-белый туман, заполнявший узкие улочки и водную гладь Большого канала. В пять утра в городе невероятно тихо, настолько, что даже собственное дыхание кажется слишком громким и мешающим. Но ничего, уже часа через четыре туман разойдется, откроются магазины, канал заполнится снующими туда-сюда гондолами. И конечно же запестрит яркими красками шумный карнавал, скрывая лица прохожих под самыми немыслимыми масками…
Нил Кэффри и Мэтт Келлер уже неделю жили в Венеции, не пожалев денег на два роскошных люкса в отеле Ка’Сагредо. Здание выходило на Большой канал, служивший главной магистралью города. Вид из окна открывался прекрасный, о чем не преминул сообщить Нил, едва они переступили порог одного из двух одинаково просторных и светлых номеров. Мэтт в ответ лишь небрежно ухмыльнулся, словно говоря: никак чувство прекрасного проснулось? Впрочем, ему как никому другому было прекрасно известно, что с этим у Нила проблем никогда не было.
В любом случае, сюда их привели отнюдь не отдых или красоты города, а дело. Нил еще несколько месяцев назад заприметил пару работ Витторе Карпаччо: «Две венецианские дамы» и «Охота в лагуне». Эти картины хранились в музее Коррер, и не далее, как пять дней назад, Нил и Мэтт наведались туда под видом обычных туристов. Нил долго рассматривал каждое полотно, каким-то чудесным образом при этом умудряясь не привлекать к себе лишнего внимания. Мэтт же бесцельно бродил от одного крыла музея к другому, попросту не зная, чем заняться: главной задачей для него всегда была прибыль от будущей аферы, всё остальное не имело почти никакого значения. Такой подход к делу до невозможности раздражал Нила, но поделать он ничего не мог, приходилось терпеть.
Всё было продумано до мелочей с самого начала, тщательно выверено и перепроверено не один раз. В Венеции мошенники представились чужими именами – спасибо фальшивым, искусственно «взращенным» паспортам. При свидетелях Нил и Мэтт вели себя как обычные туристы: громко восхищались красотами города, строили вслух предположения о предстоящем ежегодном карнавале масок. Одним словом, Нил Кэффри и Мэттью Келлер, на первый взгляд, мало чем отличались от обычных туристов, что приезжают сюда к середине февраля.
И вот наконец наступил долгожданный первый день бала-маскарада, который две недели будет греметь по обычно тихим улочкам, создавая незабываемую атмосферу нереальности происходящего. Именно сегодня большинство туристов и жителей города встали задолго до рассвета, чтобы одеть многослойные, сложные костюмы, и, застыв перед высокими зеркалами, наносили последние штрихи на маски. Время неуклонно шло к шести утра. Нил захлопнул окно и вернулся в спальню.
В комнате знакомо и приятно пахло масляными красками. У дальней стены стоял мольберт, с прикрепленным к нему полотном из дерева, который был повернут лицевой стороной в угол, чтобы никто не видел, что там творит Нил. Администрация отеля любезно разрешила работать «начинающему художнику» прямо в номере, нескромно потребовав за это отдельную плату. Нил взял с низкого столика палитру и принялся смешивать краски – предыдущий слой уже должен был как раз высохнуть. Работа вновь закипела. В такие моменты он полностью забывал про время, целиком занятый только картиной, красками и легкими взмахами тонкой кисти. Это успокаивало и воодушевляло одновременно, приносило столько радости, словно он все еще был ребенком. Когда Нил в очередной раз отвел взгляд от полотна, чтобы смешать очередную порцию масляных красок, позади раздался хриплый смешок:
– Ты когда-нибудь вообще спишь?
– Сплю, – Нил даже не обернулся; однако Мэтт готов был поспорить, что его удивительно яркие голубые глаза искрились от смеха. – Сколько времени?
– Девять. Я проснулся минут двадцать назад, – бодрым голосом, словно встал уже давно, сообщил Мэтт. – Что насчет завтрака? Или ты даже питаешься своими красками? – он насмешливо прищурился.
– Завтрак за твой счет.
Нил не спрашивал, просто констатировал. Затем снял через голову потрепанную рабочую футболку, вытер о неё перепачканные руки и легким движением закинул в угол, под мольберт. Мэтт терпеливо ждал, привалившись плечом к дверному косяку и прикрыв глаза, словно смущаясь полуобнаженного вида напарника. Нил в свою очередь прекрасно знал, что кому-кому, а Мэтту чувство стеснения неведомо, и потому абсолютно не торопился, откровенно красуясь и всячески привлекая внимание. Первым не выдержал Мэтт:
– Нил, черт бы тебя побрал, я сейчас умру, дожидаясь, пока ты приведешь себя в порядок, а еще лучше - тебя пристрелю. Зато наконец-то выйду из этой чертовой комнаты и смогу позавтракать.
– Я готов, – спокойно объявил Нил и, застегнув последнюю пуговицу на рубашке, небрежным движением накинул жилет. – Идем.
Легкий завтрак состоял из чизкейка с фруктами и только что сваренного черного кофе. Всё еще отвлеченный от реальности, Нил продолжал обдумывать свою картину и потому спокойно отпил кофе, а через мгновение со сдавленным проклятием закашлялся, обжегшись о горячий напиток. Мэтт, по обыкновению, ехидно ухмыльнулся, но никак не прокомментировал, зато потрудился подозвать официанта и заказать стакан воды со льдом.
Первым делом мошенники собирались еще раз наведаться в музей, чтобы теперь со всем вниманием осмотреться внутри, поскольку план здания на бумаге никогда не был идеален. Необходимости в повторном осмотре картин Карпаччо уже не было, так как их копии, не отличимые от оригинала, уже дожидались своего часа в номере Нила. Всего два дня – и он, истинный ценитель искусства, наконец-то заполучит в свои руки полотна знаменитого мастера. И что бы там ни говорил Мэтт о продаже этих картин, Нил очень сильно сомневался, что отдаст их без боя. В такие моменты он становился упрямым до невозможности и легко мог пожертвовать несколькими нулями на банковском счету ради обладания этим сокровищем. Вот только удовольствие, как всегда, портил Мэтт – он был убежден, что все украденное нужно незамедлительно продать, причем, тут же, на черном рынке Венеции. А ведь если хорошенько подумать и прикинуть, то в той же Америке за эти картины дали бы вдвое, а то и втрое больше.
Закончив с завтраком, Нил и Мэтт поднялись вместе с большой толпой туристов на экскурсионный катер, чтобы уже во второй раз отправиться по Большому каналу прямиком к площади Сан-Марко, где их ожидало потрясающее зрелище: участники венецианского карнавала уже начали подтягиваться на главную площадь города. Пестрели самые разные костюмы, но одно было неизменно – маски на лицах. Баута, венецианская дама, вольто… То тут, то там мелькали Арлекин и Коломбина. С этого дня жемчужина Адриатики превратилась в сказку, которая продлится до самого окончания февраля, пока не исчезнут утренние сырые туманы.
Нил и Мэтт сошли на мостовую вместе с экскурсионной группой, члены которой, разинув рты, смотрели на разодетую толпу. Впрочем, надо отдать им должное, посмотреть было на что: карнавал этот проходил с большим размахом, и многие его участники специально прилетали в Венецию из других городов, стран и даже континентов. Однако Мэтт не собирался тратить драгоценное время на «бессмысленное разглядывание костюмов». Недовольно ворча, он всячески подталкивал Нила к выходу из пестрого праздничного скопления людей.
– Ты хоть когда-нибудь бываешь довольным? – не выдержал Нил и толкнул Мэтта в плечо.
– Бываю. Ты же знаешь, - в карих, сейчас почти что черных глазах появилось насмешливое выражение. Нил действительно знал, когда именно Мэтт бывал по-настоящему доволен, поэтому даже не нашелся, что возразить, ограничившись выразительным молчанием, зачастую это был единственный вариант достойно и без потерь завершить разговор.
До музея мошенники добрались только после полудня, изнывая во влажной духоте неожиданно теплого для зимы дня. Оказавшись в музее, Нил обращал внимание на каждую дверь и каждую лестницу, не забывая отмечать расположение охранников. Дело не выглядело трудновыполнимым, за что благодарить нужно было Моззи, у которого, кажется, всюду были связи с нужными людьми. Его помощь оказалась неоценимой, намного облегчив им жизнь. Впрочем, от предупредительного «Будь осторожен с Келлером, однажды он точно тебя сломает» Моззи так и не смог удержаться. Несмотря ни на что, Нил прекрасно понимал, на что идет, а потому не собирался разрывать взаимовыгодное сотрудничество, хотя следовало признать: дело тут было совершенно не в сотрудничестве. Тем не менее, когда-нибудь эти отношения, какими бы они ни были, точно выйдут одному из них боком, но не сейчас, не в этот раз.
Нил вздохнул и, остановившись у коллекции бронзовых фигурок эпохи Ренессанса, потер начинающую обрастать щетиной щеку. Оставалась еще пара нерешенных вопросов, но они были не настолько важны, поэтому он отложил их до вечера и кивнул Мэтту, направившись к выходу. Никаких дел на сегодня больше уже не оставалось. Можно было действительно на время стать обычными туристами.
На площади было не протолкнуться, поскольку маскарад дошел до своего пика. Обычно тихие улочки Венеции заполонила разноцветная толпа, повсюду играла громкая музыка, сыпалось на голову конфетти. Мэтт беззлобно, но донельзя устало выругался и поднял глаза к небу – театральный жест отчаяния, вызвавший у Нила короткий смешок:
– Порадуйся хотя бы тому, что у тебя нет агарофобии, – и Нил подхватил приятеля под локоть.
– Скоро будет, – искренне пообещал Мэтт, буквально продираясь через людское шумное море.
К ним подскочил грустный черно-белый Пьеро, только ярко-красная роза в руке выбивалась из двуцветного образа. Впереди мелодичным голосом смеялся кто-то под кошачьей маской. Справа фрейлина, прятавшая лицо за почти что бесполезной кружевной маской, взглядом провожала Нила и Мэтта. Мгновение – и вот она уже растворилась в толпе, напоследок одарив мошенников грустной улыбкой. Нил внезапно остановился, как вкопанный. Не ожидавший этого Мэтт споткнулся и едва не налетел на него.
– Нил? – Келлер озадаченно нахмурился. – Мы вообще-то собирались обратно в отель.
– Погоди, – торопливо прервал его тот и кинулся в толпу, бесцеремонно расталкивая людей.
Мэтту не оставалось ничего другого, как последовать за неугомонным приятелем, надеясь, что не произойдет ничего, что сможет помешать их планам. В какой-то момент он потерял Нила из виду, оставшись один на один с тысячью масок, но потом сбоку опять показалась знакомая спина, обтянутая черной тканью жилета. Мэтт ринулся следом в тщетной попытке нагнать этого ненормального. К счастью, не прошло и минуты, как Нил, беспомощно озираясь, остановился.
– Нил? Что случилось? – успевший запыхаться в небольшой погоне среди душной толпы, Келлер буравил приятеля мрачным взглядом.
– Ничего. Ничего… Пошли уже обратно, отель ждет нас, – Нил дернул плечом и развернулся в сторону Большого канала. Мэтт не стал лезть с расспросами, в любом случае, здесь было слишком шумно для разговоров.

***

Когда они уже вернулись в отель и разместились в номере Нила, заказав себе по холодному коктейлю, Мэтт еще раз поинтересовался о причинах столь странного поведения на площади.
– Ты не понимаешь. Там… это была Кейт. Это была она, я уверен, – голубые глаза лихорадочно блестели, а рассеянное бормотание больше походило на бред сумасшедшего. Можно подумать, это был не роскошный номер отеля, а приют для умалишенных.
– Этого не может быть, – как можно более тактично, что было совершенно для него не свойственно, возразил Мэтт и успокаивающе положил руку на плечо Нилу.
– Думаешь, я не узнаю её? Взгляд, походка, фигура… Я уверен! Я знаю! – раздраженно отмахнулся тот, сбросив чужую руку с плеча.
– Но Кейт умерла! – Мэтт очень быстро растерял такт, невольно повышая голос.
– Мог бы не напоминать об этом, – растерянно, с нескрываемым упрёком пробормотал Нил, отступая на шаг, напрягаясь всем телом словно дикий кот, готовящийся прыгнуть. – Уйди из моего номера. Пожалуйста.
– Не забывай, что твоей бесценной возлюбленной больше нет. И никогда уже не будет, – сквозь зубы прошипел Келлер, злясь и стараясь задеть как можно сильнее. А в последнем он всегда был настоящим мастером.
Нил весь побледнел, как-то разом осунулся, упрямо сжимая губы в тонкую полоску, чтобы не заорать. Казалось, он сейчас бросится на Мэтта с кулаками, но этого не произошло: несколькими быстрыми шагами Келлер пересек гостиную и вышел. Нил остался в полном одиночестве.
Он побрел в ванную, ополоснул лицо холодной водой и исподлобья посмотрел на свое отражение: бледный, с нервным, бегающим взглядом и вымученной усмешкой. Красавчик. Нил издал булькающий звук, видимо, должный звучать, как хмыканье, и отвернулся от зеркала, выключив в ванной свет. Комната погрузилась во мрак, тишина казалась такой вязкой, словно ее можно было пощупать. И лишь звук бешено стучащего сердца гулким эхом отдавался в груди.
Жестокие, неуместные слова Мэтта каленым железом прошлись по так и не зажившим ранам. Нил неуютно поежился, помедлил, прежде чем покинуть ванную, а потом вышел обратно в гостиную. Дойдя до спальни, он свалился на постель, уткнувшись лицом в белоснежные атласные простыни. Кейт любила прохладу атласа… Нил перевернулся на спину и закрыл ладонями лицо. Это будет долгая, очень долгая ночь.
Он так и не уснул до самого рассвета, бесцельно оглядывая бежево-золотистые стены, цепляясь взглядом за мольберт в углу. Картины уже были готовы, осталось только нанести сверху специальный лак, чтобы всё выглядело древним и истертым, но Нил никак не мог заставить себя сделать это – он чувствовал себя слишком уставшим, слишком подавленным, слишком…
Он встал с постели и настежь распахнул окно, впуская в комнату промозглый ветер, мигом пробравший до самых костей. Холод всегда действовал отрезвляюще. Опираясь ладонями о подоконник, он простоял так несколько минут, после чего с решительным видом вернулся к полотнам. У него оставалось не так много времени, чтобы предаваться воспоминаниям и сожалениям о прошлом. План расписан поминутно, а ведь лак еще должен высохнуть. Нил с головой ушел в работу, которая, как ему показалось, закончилась слишком быстро.
Часы ярко-красными цифрами высвечивали десять утра. Копии Карпаччо уже были закончены, и Нил не знал, чем ему еще заняться. Промаявшись так еще около получаса, он решил, что любое дело лучше бездействия. Вытащил из дорожного чемодана небольшой холст, установил его на опустевший мольберт и подтащил конструкцию прямиком к окну. Открывавшийся вид был определенно достоин того, чтобы его запечатлеть, даже если времени хватит только на наброски. Мягкий карандаш шелестел по неровной поверхности холста, вырисовывая соседние дома, разбегающиеся от Большого канала более мелкие каналы, серо-зеленую гладь воды и мирно покачивающиеся на ней гондолы… Он даже не завершил толком эскиз, почти сразу взявшись за краски. Картина как раз высохнет к вечеру.
Раздался приглушенный стук в дверь. Привычным жестом вытирая ладони об одежду, Нил слишком поздно вспомнил, что забыл переодеть вчерашнюю рубашку, и теперь на белой ткани остались багрово-красные пятна, напоминавшие еще не успевшую засохнуть кровь.
За порогом, что не удивительно, стоял Мэтт. И он совершенно не выглядел пристыженным или виноватым, скорее даже наоборот – прищуренные, внимательные глаза искали последствия вчерашней ссоры. И находили. Казалось, Мэтт радуется усталому виду Нила, темным кругам под потускневшими глазами и раздраженному взгляду.
– Можно?
– Проходи, – Нил постарался кивнуть как можно более обыденно.
Едва за ним закрылась дверь, Мэтт крепко схватил его за запястья и, не сдерживая злости, прошептал, почти прошипел:
– Мы не можем провалить дело только из-за того, что тебе привиделась Кейт. Это не должно стать помехой.
– Я знаю, – устало ответил ему Нил, не делая даже попытки вырваться. – Мы всё сделаем идеально. Как всегда. Как и раньше.
– Вот это мне уже нравится больше, – Мэтт ослабил хватку, но не отпустил перемазанные в краске руки, и уже более спокойным тоном добавил: – Послушай. Пора бы уже научиться жить дальше. Ты же смог забыть Нью-Йорк, вычеркнул из памяти это проклятое семейство Бёрков и ФБР вместе с ними. Даже Моззи ты смог оставить на другой стороне океана. Но эта глупая, наивная девчонка… Ты по-прежнему не можешь забыть о ней!
– Мэтт, заткнись.
– Какого черта ты тогда вообще согласился сбежать со мной?
– Мэтт! – Нил резким движением освободил одну руку и вцепился пальцами в воротник Келлера, притягивая его к себе и в немом молчании заглядывая в непроницаемые темные глаза.
Напряженная тишина затянулась, окутывая противным липким коконом, стягивая, давя на грудь, вышибая из головы все мысли. Мэтт подступил еще на полшага вперед, не оставляя Нилу иного выбора, кроме как, отступая, прижаться спиной к стене. Секунды вдруг стали невыносимо долгими, даже бесконечными. Но время сорвалось и, казалось, устремилось вскачь, когда Мэтт собственническим движением положил руки на его бедра, притянул и требовательно поцеловал - ни малейшего намека на нежность. Да, они были любовниками уже достаточно давно, но Нил никак не мог привыкнуть к этой холодной жестокости со стороны Келлера, который не стремился подарить заботу или ласку, а только забирал свое, иссушал до дна, присваивал. Но они всё равно оставались любовниками. И Нил не сопротивлялся. Мэтт отстранился с той же стремительностью, с которой прижимал напарника к себе, а потом усмехнулся одними губами:
– Забудь.
Нил прекрасно понял его: забыть следовало всё, что было до побега. Абсолютно всё. Навсегда.

***

Беспокойная ночь не принесла ожидаемого облегчения. Сны, словно издеваясь, напоминали о прошлом: Нью-Йорк, строгое здание ФБР, старинный и такой прекрасный особняк Джун, убежище Моззи в доках и даже дом Бёрков. Эти люди тоже не оставляли его ни на миг, раз за разом появляясь в сновидениях. Они говорили, как сильно скучают по нему, обижались, что он бросил их, корили за поспешный побег. Но никто не злился. Даже Сара и Питер. Сара лишь тихо просила вернуться, Питер клятвенно заверял, что достанет его хоть из-под земли.
Едва не свалившись с широкой кровати, Нил проснулся, резко сев на кровати. Отерев со лба холодный липкий пот, он откинул измятое одеяло и прошел к бару. Часы показывали всего лишь половину второго ночи, а обнаруженной бутылки виски как раз должно было хватить до самого утра. Он закрыл глаза и пробормотал невнятное проклятие, прежде чем залпом выпить полный бокал янтарного горчащего виски.
Утром, когда Мэтт по привычке вломился в соседний номер без стука, он не нашел там Нила. Ни в гостиной, ни в ванной, ни даже в спальне. Двадцатью минутами позже тот обнаружился в ресторане на первом этаже: он сидел за столиком у высокого окна и, судя по рассеянному взгляду, лишь делал вид, что читает свежую газету. Нил выглядел необычайно бледным, под глазами залегли темные круги. Не улучшало эту картину даже наличие перед ним чашки с крепким черным кофе.
– Не смей говорить, что мы сегодня не провернем дело, – пристально разглядывая измученного, уставшего друга с легким раздражением бросил Мэтт, садясь напротив.
– Провернем. Бывало ведь и хуже, – криво улыбнулся тот, вспомнив, как однажды получил пулю при ограблении мелких русских мафиози. Допив остывший кофе, Нил встал. – Дай мне полчаса.
– Дам больше. Через полтора часа у черного входа в ресторан нас будет ждать машина.
Нил кивнул и направился обратно в свой номер под конвоем. И когда в номере он сразу прошел в ванную, чтобы привести себя в порядок, Мэтт проводил его долгим, сомневающимся взглядом. Шум льющийся воды невыносимо раздражал своей однообразностью. Келлер никогда не любил ждать, потому каждая минута тянулась невыносимо долго. Когда порядком посвежевший после холодного душа Нил наконец вышел в гостиную, его приятель беспокойно ходил по комнате, меряя ее нетерпеливыми шагами.
– У нас еще целый час, – надевая привычный костюм-тройку, попытался вразумить его Нил.
– Я знаю, – огрызнулся тот в ответ на резонное замечание.
Решив в который раз промолчать, Нил сел в угловое кресло и принялся наблюдать за чужими метаниями. Всё еще влажные волосы вились непослушными прядями, которые он то и дело тянул, словно таким странным способом хотел их выпрямить. Так, в напряженном молчании, нарушаемом лишь шуршанием быстрых шагов Мэтта, шли долгие минуты. Оба мошенника вздрогнули от неожиданности, когда раздалась резкая телефонная трель. Келлер полез в карман за мобильным телефоном:
– Да, конечно, – он кивал в такт словам собеседника. – Всё по плану, сейчас спустимся.
Напарники покинули номер вместе с первыми звуками карнавала, долетевшими до них через окна отеля.
Внизу их ожидала неприметная на первый взгляд грузовая машина, в которую Нил отнес свои бережно обернутые тканью картины. Следом в полумрак кузова полез и Мэтт, чтобы переодеться. Обычная одежда сменилась на рабочую форму реставрационного центра, которая пришлась обоим по размеру. Переодевшись, они оставили картины в дальнем углу и перебрались в кабину. Дорога заняла не более двадцати минут: в Венеции даже во время праздников было достаточно мало машин, потому путь прошел без малейших задержек, по плану, расписанному минута в минуту. Грузовик въехал на задний двор музея Коррер, без труда миновав охранников на воротах.
Раз в месяц все экспонаты из музея поочередно переносили на проверку в реставрационный пункт, находившийся на другом конце города. Именно там все картины, скульптуры и прочие предметы искусства обновляли, а при необходимости забирали на реставрацию. Этот факт нельзя было упустить из виду, поскольку благодаря Моззи мошенники прекрасно знали, что картины Карпаччо были в реставрационном центре не далее, как неделю назад. И сейчас, представившись работниками реставрационного центра, Нил и Мэтт собрались забрать картины под предлогом того, что их всё-таки решили отреставрировать. Днем ранее Нил уже позвонил в дирекцию музея, предупредив, что за картинами приедут. Оставалось надеться, что эту информацию решили не перепроверять. Если всё получится – у мошенников будет пара недель в запасе, чтобы скрыться, прежде чем кто-либо заметит их обман.
Мошенники выбрались из машины, только когда та остановилась у служебного входа. Мэтт нетерпеливо одергивал серую форму с нашивками, подтверждающими их принадлежность к работникам реставрационного центра.
Поддельные удостоверения прошли проверку: внутрь их пустили без малейших вопросов. Да и разве могло быть иначе, когда Нил для пущей убедительности обаятельно улыбнулся и, невинно глядя на охрану своими голубыми глазами, произнес:
– Мы новички.
– А разве эти картины не забирали на проверку неделю назад? – без малейшего намека на подозрение спросил один из охранников.
Ответ на этот вопрос у них был готов уже давно. Нил смог бы это повторить, даже если бы его разбудили посреди ночи:
– А вас разве не предупредили, что решено было всё же отреставрировать их? Видите ли, «Охоту» и «Дам» уже забирали на проверку, верно. Но отреставрировать решили лишь сейчас, в последний момент. Эта зима выдалась такой влажной, что даже прекрасно оснащенные залы музея не спасли их, потому никто не захотел рисковать.
Мэтт поддержал напарника вялой улыбкой, со скучающим видом озираясь по сторонам, будто ему осточертело денно и нощно развозить картины из музея в проверочный пункт и обратно. Охранники так ничего не заподозрили и даже помогли сменить картины и погрузить оригиналы в машину. Нил довольно улыбнулся и даже отсалютовал невольным помощникам, когда грузовик тронулся с места. Музей должен был начать принимать первых посетителей уже через пару минут. Аферу удалось провернуть на удивление легко.

***

Однако отмечать успех было рано. Весь остаток дня Нил и Мэтт провели в напряженном ожидании: а вдруг картин всё же хватятся? Но нет, никто не ломился к ним в номера, а по новостям только и делали, что показывали расписные маски и цветастые костюмы.
– Карнавал… – задумчиво протянув Нил, отвернувшись на мгновение от растушеванного холста. – Мы всегда умели выбрать удобное время для аферы.
– Вспоминаешь Рио-де-Жанейро? Мы и здесь могли бы повеселиться. Как-никак, у нас очередное успешно выполненное дело, – у Мэтта было на редкость хорошее настроение, он уже прикидывал, за сколько сможет продать картины в ближайшие дни. Нил предпочел оставить разговоры о продаже до лучших времен и улыбнулся:
– Согласен, – несколько секунд он раздумывал над чем-то, рассеянно почесывая кончик носа древком от кисточки. На носу осталось небольшое пятно сине-черного цвета. – Возьму костюм с маской Коломбины.
– Нет, избавь меня от всего этого, – Мэтт торопливо перебил Нила, демонстративно поморщившись. – Не хочу разбираться со всей этой кучей масок. Для меня они все одинаковые.
Нил промолчал, смерив приятеля уничижающим взглядом, и снова вернулся к холсту, продолжая вырисовывать вид, открывающийся из высокого окна: Большой канал, багровеющий в закатных лучах, отчего вода казалось темной, с красными отблесками, напоминал поток крови, мерно текущий по городу.
Нил настолько увлекся полотном, что совершенно забыл о присутствии Мэтта. Тот, вдоволь наигравшись с пультом от телевизора, отвернулся от мигающего экрана и принялся с ленивым любопытством наблюдать за художником. Неудивительно, что кисть в его руке дрогнула, когда Мэтт негромко его окликнул. На четко вычерченной глади тревожно-оранжевого неба появился неровный густой мазок. Картину можно было считать испорченной, и Нил с хмурым видом развернулся к невозмутимому Мэтту:
– Сколько раз тебе говорить…
– Сколько угодно, – с ухмылкой парировал тот, поднимаясь с дивана. – Я всего лишь хотел напомнить, что карнавал начинается с раннего утра. Советую не увлекаться своей мазней.
– Мазней? – Нил буквально задохнулся от возмущения. – Я, между прочим, почти закончил. А теперь, видимо, придется рисовать всё заново, – мстительно добавил он, хотя и не собирался больше возиться с новым холстом, поскольку настроение было безвозвратно испорчено.
Мэтт пожал плечами, мол, дело твоё, и под тяжелым взглядом ретировался из номера, словно его никогда здесь и не было. Нил оставил краски и кисти на столе, равно как и незавершенную картину, взглянул в проем высокого окна, где на темном небе загорались первые звезды, и пошел в комнату, на ходу снимая перепачканную одежду. С наступлением темноты грозили вернуться старые кошмары.
Вопреки ожиданиям, этой ночью Нил спал, как убитый. Утром он вскочил по первому звонку будильника, выбираясь из теплого вороха одеяла и пледа. Через оставленное на ночь приоткрытым окно просачивалась промозглая сырость последних дней февраля. Он поежился и поспешил одеться, чтобы сохранить хотя бы крохи тепла после долгого сна. Черные классические брюки и облегающая черная водолазка оказались как нельзя кстати – Нил знал, что черный цвет оттеняет его пронзительно-голубые глаза, невольно заставляя собеседников сосредоточить внимание именно на них. Закрыв окно, он подошел к высокому шкафу у стены и вытащил на свет украденные холсты в рамах. Этим он мог бы любоваться вечность, которой, впрочем, не было в его распоряжении – его еще ожидала подготовка к карнавалу.
Оставив полотна в покое, Нил постучал в соседний номер, но ответом была тишина. Постучал еще раз – тот же результат. Когда он готов был, как минимум, барабанить в дверь руками и ногами, и, как максимум, взломать замок, хозяин номера соизволил наконец открыть дверь, беззастенчиво и душераздирающе зевая. Нил не нашелся, что сказать, раздраженно глядя на Мэтта и с трудом подавив желание приложить приятеля сонной головой о дверной косяк. Благо, убийственное выражение лица сделало свое дело: Мэтт мгновенно проснулся и даже криво ухмыльнулся, что в его понимании было эквивалентом извиняющейся улыбке. Хотя больше всего эта ухмылка походила на самодовольный оскал. Ни на йоту не поверив в искренность извинений, Нил решил тем не менее не портить себе настроение и игнорировать недовольного ранним пробуждением Мэтта.
– Одевайся, у нас не больше пары часов до начала празднеств, – категорично произнес он, оставаясь в коридоре.
– Я мог бы проспать еще целый час, – укорил его Мэтт и вернулся в комнату, где провозился минут десять, не больше.
По его возвращении Нил терпеливо дождался, пока он закроет дверь, а потом буквально потащил Мэтта за собой: по коридору, в лифт, из лифта, к выходу из гостиницы и дальше, по узким, извилистым улицам Венеции. Остановились они перед соседним домом. Ателье. Здесь Нил заказывал один из своих новых костюмов, когда они только-только приехали и заселились в Ка’Сагредо. Мэтту оставалось положиться на придирчивость Нила к такого рода заведениям. Внутри оказалось светло, благодаря горящим лампам, и просторно. Вдоль стен стояли всевозможные манекены. Навстречу из-за стойки вышел человек в летах, на первый взгляд ничем не примечательный.
– Антонио Эспозито, – Нил скорее представлял владельца ателье, нежели обращался непосредственно к подошедшему к ним мужчине.
– Тони, мистер Кэффри, здесь меня все зовут Хромой Тони, – походка у него действительно была хромой.
Мэтт прикидывал, сколько ж денег отвалил Нил за костюмы, раз этот серьезный и суровый человек так распинается перед туристами? Наверняка, заплатил не меньше, чем за Девор или Вествуд. Он недобро усмехнулся, поглядев на приятеля: ему чертовски не нравилась его манера покупать по десятку костюмов за полгода, меняя их, словно дама перчатки. Жизнь с размахом – это, конечно, прекрасно, но подобное расточительство было излишним. Нил ослепительно улыбнулся в ответ на не предвещающий ничего хорошего взгляд Мэтта и заговорил о карнавальных костюмах с терпеливо ожидающим их Антонио. Келлер даже не пытался вслушиваться, вместо этого бесцельно изучая самую разную одежду на манекенах без лиц.
– Это было бы замечательно, – наконец, придя к какому-то единому решению, закивал Нил, а владелец ателье степенно исчез где-то за стойкой из красного дерева. Спустя десять минут он появился с целым ворохом тканей:
– Маски, мистер Кэффри, – акцент мужчины стал особо заметен, поскольку он сейчас больше был отвлечен на дело, нежели на посетителей. – Костюмы сразу с масками. Коломбина для вас, как и договорились. А для вашего спутника – Вольто, классика.
– Можно ли нам переодеться здесь, Тони? - Нил сейчас был само дружелюбие, явно довольный тем, что ближайшую пару часов будет павлином в нескольких слоях плащей и туник. Во всяком случае, Мэтт считал, что радость Нила вызвана именно этим. Сам он без особого энтузиазма забрал из рук Тони кипу сине-золотой карнавальной одежды. Поверх этого швейного великолепия покоилась маска, закрывающая всё лицо: изначально белая, а сейчас украшенная синими и золотыми узорами, она придавала обычному шаблону изысканную неповторимость. Мэтт обреченно вздохнул и последовал к примерочным, на которые указал Антонио. Тот по просьбе Нила помог ему переодеться. Надо признать, сам бы он с этой задачей вряд ли справился даже при должном старании.
Наконец, когда это почти получасовое мучение закончилось, а маска была тщательно повязана, закрывая лицо, у Мэтта появилась возможность заглянуть в зеркало. Вопреки ощущениям, выглядел он отнюдь не огромным комом различного тряпья, скорее даже наоборот, статно: синий камзол с золотыми оторочками и кружевами был стилизован под восемнадцатый век. За плечами до самого пола струился атласный плащ, тоже синий и ожидаемо с золотой подкладкой. На голову была водружена шляпа с пером, украшенная сзади тканью, создававшей подобие капюшона, чтобы скрывать края маски. В целом, вид не такой уж и плохой, решил про себя Мэтт. За его спиной возник Нил и убежденно сообщил ему, что тот выглядит намного лучше, когда его лицо скрыто. Сам Нил более напоминал либо полночного вора, либо любовника, не желающего, чтобы его узнали чужие глаза: черный тяжелый плащ окутывал подтянутую фигуру с головы до пят, и эту черноту разбавляли только редкие серебристые узоры, вышитые как нельзя более подходяще – не слишком много, не слишком мало. Маска закрывала лицо лишь наполовину, тоже черная, только по краям окантованная серебряной лентой. Ничего лишнего, минимализм, как он есть. Мэтт невольно ухмыльнулся, но понял, что Нил не видит этого движения губ, потому пробормотал из-под своей маски, под которой уже становилось душно:
– Выглядишь, как вор, – в голосе было не столько иронии, сколько скрытой насмешки.
– А ты выглядишь, как разбогатевший вор, – не остался в долгу Нил.
Расплатившись с Антонио, который клятвенно обещал перенести их одежду в гостиницу и просил заходить еще, мошенники двинулись к площади Сан-Марко. Туда они, пожалуй, теперь могли бы пройти и с закрытыми глазами, столько раз им приходилось бывать на площади. Плыть ни на катерах, ни на гондолах не хотелось. Извилистые улочки уже наполнялись праздничным шумом, то тут, то там появлялись новые участники карнавала. К тому времени, как мужчины оказались на площади, толпа успела увеличиться в несколько раз, и от этого многоцветия всё пестрило перед глазами.
Нил поймал себя на мысли, что постоянно вглядывается в лица прохожих, безотчетно ищет увиденную вчера девушку. Благо, маска Вольто ограничивала поле зрения Мэтта, потому он не замечал вороватых внимательных взглядов спутника.
Из цветного людского моря навстречу им внезапно вынырнул Арлекин. Арлекина, если быть точным – из-под цветастой маски раздался мелодичный женский голос:
– Влюбленный Коломбина… И в кого же вы влюблены? – зеленые «кошачьи» глаза в прорезях маски смотрели на Нила и томно сверкали в предвкушении лестного ответа.
– В самого себя. Я вовсе не Коломбина, как все считают, а Нарцисс, не показывающий своего лица никому из-за ужасной ревности, – речь звучала пылко и почти убедительно, если бы не была такой нелепой и смешной. Мэтт на это не повелся, а вот прекрасная Арлекина – тут же растаяла в толпе, словно и не приближалась к двум спутникам.
– Ты у нас тот еще Нарцисс, верно, – хмыкнул из-под маски Мэтт и, внезапно оживившись, схватил Нила за обтянутую серебряной перчаткой руку, потянув того за собой.
Цель такой внезапной и оставленной без объяснения спешки выяснилась очень скоро: «прогулка в темноте» - неизменное развлечение на ежегодном бале-маскараде в Венеции. Спорить было бесполезно, и Нил смиренно, с некоторой театральностью покорно склонил голову, когда прямо поверх маски его глаза завязали плотной черной тканью. В запястье вцепилась чья-то рука – Мэтт всё еще был рядом, такую хватку тяжело было не узнать. Келлер прекрасно понимал, чем грозит это развлечение, но месть всегда сладка, а сейчас он действительно мстил за все мелкие и упрямые желания Нила в последние недели.
Процессия «слепцов» наконец всколыхнулась и медленно направилась ко Дворцу Дожей и дальше, к Соломенному мосту, двигаясь вдоль берега. Хотя никто, кроме десятка проводников, этого не видел. Зато до ушей доносился рокот волн, не заглушенный ни карнавалом, ни шумом города, а легкий бриз то и дело проносился между людьми, обдавая влажным и всё еще холодным воздухом. Нил вцепился в руку Мэтта так сильно, словно собирался если не переломать ему кости, то как минимум порвать карнавальный костюм. Келлер ухмылялся такому поведению друга, хотя никто не мог сейчас видеть этой злорадной, победоносной ухмылки, надежно спрятанной под разукрашенной маской. Нил шел осторожно, гораздо осторожнее возможного, вздрагивая всякий раз, когда они нечаянно сталкивались с идущими впереди или же когда под ноги попадал оброненный кем-нибудь мусор. Под конец этого похода, когда они, пройдя достаточное расстояние, вернулись на площадь через мост за Собором Сан-Марко, Нила колотила мелкая дрожь, хотя виду он не подавал, продолжая вышагивать. Наконец, долгая «слепая» дорога закончилась, и временно ослепшие люди снимали с глаз повязки, радуясь тому, что вновь видят выглянувшее из-за облаков солнце и буйство красок вокруг. Один только Нил выглядел мрачным, сверля взглядом неприлично довольного Мэтта. Последний невозмутимо и фальшиво напевал какую-то мелодию, услышанную еще у Дворца Дожей.
– Лучше бы я остался в Нью-Йорке, – в отместку Нил пытался задеть приятеля, и, судя по бешеному взгляду, ему это более чем удалось.
Сейчас у Нила были вполне объяснимые причины довести Келлера до белого каления. Нил был аферистом и мошенником, часто рисковал, часто бывал на грани провала, но всё это лишь разжигало интерес к кражам и подделкам, страха перед поимкой никогда не было. Но… Было одно, чего Нил боялся до умопомрачения, почти до сумасшествия: темноты, кромешной и вязкой, когда совсем ничего не видно. И он боялся не столько самой темноты, сколько того, что может ослепнуть, и тогда эта тьма останется с ним навсегда. Никаких галерей, картин, драгоценностей, афер… Это был действительный повод бояться того, что в одно прекрасное утро он проснется, потеряв зрение.
Нил вздрогнул, судорожно вздохнул, пытаясь отогнать неприятные мысли, и кивнул Мэтту: оставаться здесь больше не хотелось. Келлер явно не испытывал никакого чувства стыда – у него вообще не было такого слова в словаре. Он продолжал насвистывать навязчивую однотонную мелодию, идя на полшага позади. В отель они вернулись на одном из катеров, который как раз отходил от площади Сан-Марко вдоль Большого канала, где располагалось множество отелей, ресторанов и магазинов. Мэтт делал вид, что уже и забыл про упомянутый Нилом Нью-Йорк.
В Ка’Сагредо им сообщили, что одежду, оставленную в ателье Хромого Тони, уже отнесли в номера, предварительно вычистив в химчистке за счет отеля. Мэтт взглянул на Нила: наверняка тот оставлял горничным щедрые чаевые, раз перед ними чуть ли не на коленях стоят. Нил не обратил ни малейшего внимания на этот взгляд, забрал ключи-карточки, один из которых отдал Келлеру и пошел в сторону лифтов. В бежевых тонах Ка’Сагредо среди известных и не очень картин, развешанных по стенам, казалось, что это не Влюбленный Коломбина спешит на свидание, а искусный вор хочет украсть что-то особо ценное. Мэтт встряхнул головой – наваждение не пропало – и поспешил догнать Нила, уже явно пришедшего в себя после прогулки и теперь расслабленно чему-то улыбающемуся. Поездка в лифте прошла в молчании, как и дорога, занявшая половину коридора, к двум соседним номерам.
– Может, ты всё-таки откроешь бутылку лучшего вина? – «В честь того, что я пустил тебя на карнавал» – читалось в темных глазах Мэтта, но из-под маски звучало другое: – В честь удачно завершенного дела.
Нил сказал что-то о том, насколько невыносимым может быть Мэтт, но все-таки распахнул дверь номера, попуская гостя вперед. Он не успел сделать и пары шагов, как Келлер прижал его к двери, собственническим, властным жестом, на которое только он имел право, и сжал в пальцах пряди вьющихся волос, вынуждая поднять подбородок. Мэтт чертыхнулся. В какой-то момент он напрочь забыл о маске, и теперь попытался содрать её, но тесемки были завязаны на совесть. Возиться с ними было некогда, не сейчас, он снимет её немного позже, потом. Нил опустил голову, чтобы поцеловать, но застыл на мгновение, словно сомневаясь, а затем решительно потянулся навстречу, еще ближе и медленно облизнул позолоченные губы маски. Взгляд его блестящих голубых глаз, вопреки откровенным действиям, казался до безумия наивным. Дыхание Мэтта сбилось. Непонятно почему медля, он наконец отстранился и буквально поволок Нила за собой, в спальню – редкое дело – и уже там с глухим нетерпеливым рычанием опрокинул того на постель. Кровать жалобно скрипнула под ними.
Тут же послышался треск раздираемой ткани. Мэтт не стал терпеливо разбираться в мудреных застежках и закрепках одежды, бесцеремонно срывая её. Слои бархатистого костюма рваными лоскутами остались лежать на кровати, оттеняя бледную кожу Нила, отчего та казалась алебастровой. Мужчина казался искусно деланной статуей, которую, как в мифе о Пигмалионе, словно оживила сама Афродита. И сейчас Мэтт не имел возможности коснуться этой кожи губами. Чертова маска!
Мэтт глухо зарычал, вместо поцелуев царапая пальцами кожу от плеч вниз, до самых бедер, оставляя яркие красные полосы, будто следы от ударов плетью. Нил изогнулся под этим незамысловатым движением, нетерпеливо облизывая губы - напоказ, привлекая внимание. Это не давало его любовнику забыть о маске, в которой было жарко и душно, но снять её не хватало времени, не хватало желания, которое сейчас полностью было растрачено на Нила. Мэтт скатился с него, сам оказавшись лежащим на спине, и Нил не заставил себя ждать, с удивительной проворностью оказавшись сверху, поджимая бока Мэтта коленями. Недолгая заминка – только для того, чтобы развязать тесемки и освободить того от бридж, стянув их к коленям, не дальше. Нил провел подушечками пальцев по всей длине напряженного члена, нарочито неспешно лаская. Вновь недовольный рык. Нил хитро улыбнулся, но, поймав знакомый недобрый взгляд темных глаз, не медлил, подвинувшись выше, приподнимаясь, прежде чем слитным движением опуститься вниз, судорожно выдохнув сквозь зубы.
Уже давно не было ни намека на боль, разве что немного неприятно, тем более сейчас, почти без смазки сразу насаживаясь на твердый член, сжимаясь в последний момент. От этого незамысловатого действия Мэтт почти задохнулся, дернувшись схватить любовника за плечи, но Нил перехватил его руки. Запястья Келлера оказались крепко прижаты к кровати над головой, и на этот раз он промолчал, лишь шумно отрывисто дыша и выжидая. Нил начал двигаться медленно, почти мучительно медленно, привыкая к Мэтту внутри себя снова, словно в первый раз. Нил осторожно повел бедрами по кругу, поймав взгляд любовника, и стал медленно наращивать темп движений, найдя удобное для них обоих положение.
Жарко, невыносимо жарко, перед взором уже всё поплыло – Нил еще держал Мэтта за руки, наклонившись настолько близко, что почти лежал на нем. Нил продолжал быстро и уверенно двигаться с короткими задыхающимися стонами, приоткрыв рот и губами порой дотрагиваясь до щеки маски. И это возбуждало еще больше, хотя казалось, что дальше уже некуда. Низ живота словно окаменел, а почти накативший оргазм то и дело отступал, вынуждая почти разочарованно гортанно стонать и подкидывать бедра, желая каждый раз взять Нила глубже и сильнее. Сам Нил совсем уже потерял голову, двигаясь на грани, крупно подрагивая и сжимая свои хрупкие пальцы на запястьях Мэтта. От этого на руках Келлера оставались красные браслеты следов, которые к утру наверняка потемнеют, превращаясь в синяки, как если бы он дергался, будучи закованным в наручники.
Еще… Ну же!.. Еще!.. Нил продолжал двигаться скорее по инерции, обильно кончая, так и не дотронувшись до себя ни разу. Только в последние мгновения он потерся членом о задранную ткань камзола, так и не снятого второпях. Почти бессознательно замирая с половины движения, выгибаясь, прежде чем рухнуть на любовника, Нил почувствовал, как по его бедрам липким теплом стекает чужая сперма, неприятно щекоча кожу. Мозг перестал воспринимать что-либо, кроме ударов крови в висках, а может это так колотилось сердце в груди Мэтта, к которой Нил сейчас привалился щекой, закрыв глаза в приятной усталости. Кажется, спустя вечность, Келлер попытался встать и даже что-то говорил любовнику, но к тому моменту Нил уже спал, не желая даже попытаться выкарабкаться из приятного сна, который внезапно его окутал. Нью-Йорк в эту ночь Нилу не снился.

***

Утро было на удивление туманным. Несмотря на то, что весна уже вступала в свои права, за окном клубилось молочное марево. Нил приподнял голову с плеча мирно спящего рядом Мэтта, а потом лег обратно, бессонно уставившись в кремово-желтый потолок. Мыслей не было. Совсем. Хотелось лежать так хоть всю жизнь. Спокойно. Без афер, без преследований, без обмана. Но это было лишь мимолетное желание, он прекрасно это понимал.
Нил повернул голову, разглядывая Келлера, который сейчас мирно дышал, уткнувшись лицом в подушку. В такие редкие моменты можно было подумать, что Мэттью Келлер – святой человек, а не жестокий и хладнокровный аферист, преступник, готовый пойти на всё ради достижения цели.
Пока Нил раздумывал о таких превратностях судьбы, его любовник приоткрыл один глаз испросил:
– Куда сорвемся отсюда?
Тишина. Нил перекатился на живот и приподнялся на локтях:
– В Лондон. Мне очень понравились туманы.
Мэтт усмехнулся до неприятного знакомой, пробирающей до дрожи ухмылкой, протянул руку, чтобы властным движением придержать вздумавшего отвернуться Нила за подбородок.
– Мне всегда казалось, что в Лондоне тебя гораздо больше туманов интересует «Женщина в рубашке»…

@темы: Персонажи: Нил, Фанфики

---

Скачать 2ю серию 5го сезона!

[Nadalz]

White Collar S05E02
торрент 1, торрент 2 (mp4), торрент 3 HD,
скачать с Яндекс.диска в .mp4
За переводом следить тут

@темы: Ссылки

---

People's Choice Awards

[_Наблюдатель]

Поддержим наших? White Collar стабильно попадает в номинанты PCA три года подряд, не будем нарушать традицию

Число голосов не ограничено!

Favorite Cable TV Drama

Favorite TV Bromance
(ставим галочку Other и пишем Neal & Peter (White Collar)

Голосование продлится до 31 октября.

@темы: Ссылки

---

[Госнаркоконтроль]

White_Collar Slash. Peter|Neal by ~kysochek-putina on deviantART

@темы: Персонажи: Нил, Персонажи: Питер, Изображения: фанарт

---

Скачать 1ю серию 5го сезона!

[Nadalz]

С возвращением нас всех!


White Collar S05E01
торрент 1, торрент 2 (mp4), торрент 3 HD,
скачать с Яндекс.диска в .mp4
За переводом следить тут

@темы: Ссылки

---

[_Наблюдатель]

Чтобы перед новым 5-ым сезоном закрыть тему отцов и детей 4-го

Фэндом: White Collar
Название: Семья
Автор: fаtаle
Перевод:  _Наблюдатель
Оригинал: здесь
Тип: Джен
Жанр: Character Study (от переводчика)
Рейтинг: G от автора, PG-13 от переводчика
Сезоны/спойлеры: упоминание событий 3 и 4 сезона
Саммари: Нил тридцать пять лет заводил друзей, наживал врагов, предавался любви, совершал ошибки и пытался увидеть смысл во всем этом. [1] Написано на заявку "тайные сообщения".
Объем: ~ 1 000 слов.

1986

На дворе первая пятница июня, через восемь дней День отца, и учительница раздает им маркеры по керамике и говорит, что сегодня они будут украшать кружки, чтобы подарить своим отцам.

Нилу восемь. Он сползает вниз в кресле, наблюдая, как другие дети охотно берутся за работу. Наконец берет маркер и снимает колпачок. Он не торопясь изображает на кружке счастливую семью: маму, папу, голубоглазого мальчика. Даже добавляет в углу маленькую собачку. Учительница хвалит его, и он широко ей улыбается.

По пути домой он проходит мимо бензозаправки и бросает кружку в мусорный контейнер.

1991

Он хороший мальчик, в основном; все говорят, что он очень умен. Он получает одни пятерки, старается хорошо себя вести ради мамы, но не может удержаться. Его ловят с поличным на создании пирамиды в школе после того, как блокнот конфискует учитель. В блокноте три колонки: одна для клиентов, другая для ставок и третья для долгов. Удачи в расшифровке кода, мстительно думает он.

Нил сует руку в задний карман, касается небольшой пачки автобусных билетов, которые подделал неделю назад. Через неделю ему исполнится тринадцать. Он сделает для себя что-нибудь особенное, решает он, лежа на боку на кровати.

Он закрывает глаза и мечтает.

1997

Нилу девятнадцать, и он только что провернул самую большую аферу в своей жизни.

Ладно, она не такая уж изощренная, он просто собрал несуществующие налоги на наследство у невероятно доверчивых богачей, но несколько тысяч долларов – больше чем он когда-нибудь видел в своей жизни. Он словно Робин Гуд, крадет у богатых, ну а поскольку он бедный, то оставить деньги себе кажется правильным.

Сердце стремится вырваться из груди, в венах поет возбуждение, и он представляет, что вот такой и будет его жизнь… Это кажется правильным.

У Нила есть относительная дорогая бутылка шампанского, и он выпивает ее всю на балконе отеля, теплые пузырьки щекочут нос, в одиночестве.

2003

Он проводит по боку Кейт, подушечки пальцев скользят по ее теплой коже. Все в ней кажется опасным, чудесным, как что-то, что может ускользнуть сквозь его пальцы в любую минуту. Он не помнит, чтобы когда чувствовал себя таким безумно счастливым, таким живым. Он целует ее ладонь, кончики пальцев, она что-то сонно бормочет. У них дрянная комнатенка, только матрас на полу, скомканные простыни и трехдневная пицца в холодильнике, но Нил чувствует себя… удовлетворенным, может быть. Непрекращающийся, грызущий голод где-то под ложечкой слегка утихает.

Утром придет Моззи и поучит его еще про искусство, вино и изречения всяких мертвых парней.

Они странная компания, да, но он вполне уверен, что на это и должна быть похожа семья. Двадцать пять – хорошее время для него.

2009

Он провел три года и восемь месяцев в тюрьме, наблюдая, как дни медленно сменяются один другим, серые и бесцветные. Он потерял Кейт; Моззи полгода как исчез с горизонта. Он крутит так и сяк последние письма Кейт, ищет спрятанные сообщения, посылает свои письма в ответ. Они возвращаются назад, нераспечатанные.

На тридцать первый день рождения он начинает отращивать бороду.

Он глядит в зеркальце, трогает грубую щетину на лице и начинает бриться.

Шоу начинается.

2012

День отца через три дня, повсюду пестрят вывески, продавцы надеются нагреть руки на суматошных покупках в последнюю минуту. Он заходит в аптеку за зубной пастой, видит витрину, хватает что-то, что, как ему кажется, понравится Питеру, и не позволяет себе слишком об этом задумываться, протягивая кассиру двадцатку.

Много чего происходит, вмешивается жизнь, и ему приходится бежать. Сверток стоит на его полке и собирает пыль, когда он садится на самолет до Кабо-Верде.

2013

У него потеют ладони. Глупо, глупо, дурацкая затея. Он знает, что сегодня день отца, знает, что Питер слишком много в этом увидит. Нил даже сам не вполне уверен, что он имеет в виду. Нужно забрать подарок домой, принести в другой, менее провокационный день. День святого Патрика.

Это нелепо, всё это. Ему тридцать пять чертовых лет, он прыгал с крыш, убегал от ФБР, попадал в перестрелки – и боится вручить подарок.

Он стучит в дверь кабинета Питера, нервно улыбается, когда Питер поднимает взгляд.

– Эта штука торчит у меня уже, не знаю, год, – говорит Нил, метит в небрежность, промахивается на километр. Он толкает коробку Питеру, практически швыряет ее. – Надоело, что она собирает пыль.

– Разве у Джун нет домработницы, которая вытирает пыль за тебя? – спрашивает Питер, поймав коробку.

– Метафора, Питер, боже, – говорит Нил.

Питер ставит коробку на стол, осторожно снимает упаковку. Нил наблюдает за ним, сердце колотится и желудок подкатывает к горлу, когда лицо Питера расплывается в улыбке.

– Копский юмор, – говорит Питер. – Мило.

Нил пожимает плечами, сует руки в карманы.

– Ну, или это, или та, что с шуточкой про пончики.

– Спасибо, Нил, – говорит Питер и встречается с ним взглядом. – Правда.

– Ерунда, – говорит Нил, поворачиваясь уходить. У подножья лестницы он украдкой оглядывается и видит, как Питер переливает кофе в новую кружку.

Нил делает вдох, выдох.

Питер в порядке, он в порядке, и так все и останется, говорит себе Нил, чувствуя тошноту.

***

Питер останавливается у стола Нила по пути к лифту, и Нил притворяется, что поглощен самым скучным делом о нарушении авторских прав, когда-нибудь виденном судебной системой.

– Собираюсь купить что-нибудь на обед, – говорит Питер. – Есть пожелания?

– Хм? – спрашивает Нил, разворачиваясь к нему.

– Что ты хочешь на обед? – повторяет Питер, слегка нетерпеливо, словно Нил нарочно тупит.

– Мне все равно.

– Тогда не жалуйся, когда я снова возьму тайскую кухню, – говорит Питер. – Идешь?

Нил втягивает голову в плечи, раздумывая, пока ладонь Питера, теплая и надежная, не сжимает его загривок. Нил слегка подпрыгивает, потом закрывает глаза и подается под прикосновение. Он чувствует, как узел в желудке развязывается, сердцебиение выравнивается; руки, всегда в движении, замирают.

Он никогда так не боялся проиграть, что вообще не начинал игру, и в отличие от всего прочего, чем он обладал, Нилу никогда не нужно было подделывать или красть Питера.

Он прочищает горло и моргает.

– Да… я просто, да, – говорит Нил и закрывает папку. Он встает, хватает со спинки кресла пиджак и следует за Питером на улицу.

End
___________
[1] думаю, англоговорящие оценят оригинальное саммари: "Neal has spent the last thirty-five years making friends, making enemies, making love, making mistakes, and making sense of it all"

@темы: Перевод, Персонажи: Нил, Персонажи: Питер, Фанфики